Самая холодная зима - Бриттани Ш. Черри

Симптомы поздней стадии пугали меня больше всего. Потеря зрения. Слепота.

Меня затошнило. Мне хотелось кричать, кричать и ругаться на Бога, в которого я не верил. Вместо этого я сидел в тихом уголке тихой библиотеки и смотрел на слова в телефоне. С каждой секундой я всё больше и больше терял связь с реальностью.

«Слепота…».

Я ослепну.

Один миг.

Одна ситуация.

Одно предложение.

Этого достаточно, чтобы мир человека перевернулся с ног на голову.

Глава 23

Старлет

– Ты никогда не появляешься здесь раньше меня. Думаю, тебе нужно чаще пропускать занятия в школе, чтобы приходить вовремя, да? – пошутила я, войдя в наш уголок и обнаружив сидящего там Майло.

Он улыбнулся мне, но улыбка была нехорошей. Улыбка не избавила его от мрачности в глазах. Что-то его беспокоило.

В этом вся особенность влюблённости в человека: замечаешь в нём каждую мельчайшую деталь и ясно понимаешь, когда что-то не так.

– В чём дело? – спросила я, ставя сумку.

– Ни в чём. Просто устал, и всё.

– Как прошёл осмотр?

– Всё хорошо, – сказал он с лёгкой улыбкой. – Как ты?

Я прищурилась:

– Как ты?

Он засмеялся, но это был не его обычный смех. Звук меня смутил.

– Нельзя отвечать вопросом на вопрос.

– Конечно можно. – Я села. – Ты счастлив сегодня?

Его слова сказали мне «да». Его улыбка сказала мне «нет». И всё же если я и догадывалась о чём-то, то не стала давить. Майло ещё не был готов открыться.

– Я уже сделал всю домашнюю работу на неделю, – сказал он мне. – Я мог бы сообщить тебе это по СМС, но мне просто хотелось тебя увидеть.

Бабочки.

Поток безумных бабочек.

– Ох. Хорошо. Что же мы будем делать в течение следующего часа или около того?

– Это прозвучит глупо, но… – Он наклонился вперёд и сцепил руки вместе. – Можем ли мы немного посмотреть друг на друга?

– Майло. В чём дело?

– Ни в чём. Всё в порядке.

– Врёшь.

– Вру.

– Скажи мне, что не так.

Его голос дрогнул, и он прочистил горло. Его глаза остекленели и наполнились эмоциями.

– Стар, – прошептал он.

– Да?

Его губы приоткрылись, но он колебался. Его брови опустились, и я могла поклясться, что в его взгляде промелькнула вспышка печали, но она исчезла так быстро, что я даже не была уверена, действительно ли это произошло.

– Что такое? – спросила я.

– Кажется, я слепну.

Прежде чем заговорить, я на несколько мгновений замерла на месте.

– Что ты только что сказал?

– Кажется, я слепну.

Он повторил те же слова ещё раз, но они всё равно не были услышаны.

– Прости, что? – переспросила я.

– Кажется, я…

– Нет, – перебила я.

Мой голос надломился.

Моё сердце тоже.

Майло поморщился и изучил свои беспокойные пальцы, прежде чем снова посмотреть на меня:

– Это называется пигментный ретинит. Об этом я узнал на приёме у офтальмолога. Мне нужно пойти к специалисту, чтобы поставить официальный диагноз, но я уверен, что это именно так. И со временем моё зрение будет только ухудшаться.

Так это не точно? Это не гарантировано?

Он улыбнулся, но это была не счастливая улыбка. Это была самая грустная улыбка, которую я когда-либо видела.

– Всё в порядке, Стар.

– Нет, это не так, – строго заявила я.

– Нет, это так, – спокойно ответил он.

Я подавила смех, пропитанный болью:

– Заткнись, Майло.

– Стар…

– Нет! – вскрикнула я. – Ты в порядке. Когда ты пришёл сюда, ты сказал, что осмотр у врача прошёл нормально. Ты сказал! Ты так сказал.

– Не плачь.

– Я не плачу.

– Плачешь.

«Ох».

Но как мне было не заплакать? Как мне было оставаться сильной, когда он сообщил мне самую душераздирающую новость, которую я когда-либо слышала? Как я должна была быть в порядке?

– Тайный друг, новое правило, – попросил он. – Не плачь, когда узнаёшь, что Майло слепнет.

– Ты не можешь сейчас вводить правило тайных друзей.

– Могу, потому что не хочу смотреть, как ты плачешь, ведь ты не хочешь сломаться, а мне сложно это терпеть. По крайней мере, не сегодня. Пожалуйста.

Я вытерла глаза и изо всех сил постаралась взять себя в руки. Потому что, как только было создано правило тайных друзей, человек был вынужден делать то, что от него требовали, даже если это было трудно.

Я вздохнула:

– Сколько врачей нужно посетить по этому поводу?

– Только одного.

– Нужно посетить ещё нескольких. Нужно услышать несколько мнений.

Он улыбнулся? Он все еще не сломлен.

– Одного будет достаточно, – поклялся он.

– Но…

– Достаточно, Стар.

Я шагнула к нему, недоверчиво покачав головой:

– Что сказал твой отец?

– Он не знает. Никто не знает. Только ты.

– Майло… Ты должен сказать ему. Ты не сможешь пройти через это в одиночку.

– Я больше не буду проходить через это в одиночку. Я рассказал тебе.

Мне хотелось с ним поспорить. Я хотела сказать ему, как эгоистично было держать это в себе, держать это между нами двумя. Но я не могла бороться с ним, потому что всё, чего я хотела, – это быть рядом с ним.

Я всхлипнула:

– Чем я могу помочь?

Его глаза вспыхнули эмоциями, и он несколько раз откашлялся, затем моргнул. Когда его взгляд встретился с моим, улыбка на его лице больше не казалась такой сломанной. Она казалась нежной и безопасной.

– Ты можешь посидеть ещё минуту и позволить мне посмотреть на тебя? – спросил он. – В последнее время мне хочется чаще смотреть на самые важные вещи в моей жизни. Всего десять минут или около того.

«Мой Майло… мой любимый тайный друг».

Я перенесла свой стул на его сторону стола, поставила в шаге от Майло и села. Дрожащими руками я разгладила свой наряд, откашлялась, а затем встретилась с ним глазами. Его красивыми-красивыми глубокими каре-зелёными глазами.

Мы ничего не говорили, молча глядя друг на друга.

Слова были не нужны, потому что всё, что он просил, – это посмотреть на меня десять минут.

Десять минут мы сидели неподвижно.

Мне хотелось плакать.

Я не плакала.

Мне хотелось кричать.

Я даже не шептала.

Моя рука потянулась к его руке, и он взял мою ладонь. Мы держались за руки ещё минут десять или около того. Я увидела лёгкую дрожь в уголке его рта, но он откашлялся и собрался. Мне хотелось залезть к нему в голову и прочитать его одинокие мысли. Мне хотелось потерять зрение вместо того, чтобы он потерял своё.

Это казалось несправедливым. Это казалось неправильным.

Ему становилось лучше.

Он снова учился дышать.

Как смеет мир причинять ему боль