Вернись ради меня - Коринн Майклс
Он раздраженно фыркает, но ничего больше не говорит.
Мы оба в бешенстве, а вспыльчивость в нашей семье, как известно, до добра не доводит.
– И где ты собираешься работать? Как ты планируешь купить эту землю?
– Я не идиот. Смогу найти работу.
Не то чтобы у меня было на это время, пока я вожусь с ремонтом фермы, но я точно с этим разберусь чуть позже.
– Ты не думаешь, – нудит Деклан.
– Нет, это ты не слушаешь. Я позвонил, чтобы рассказать тебе о твоей замечательной племяннице, о том, что на самом деле у меня все хорошо и я счастлив, но ты слишком эгоистичный придурок, чтобы услышать это.
– Это так на тебя похоже. Думаешь только о себе! Как насчет Шона и Джейкоба? Мы все что, заставим тебя платить за часть земли, которую ты мог унаследовать? Ну же! Мне не нужна ни эта гребаная ферма, ни даже клочок земли, но мы все пообещали никогда не возвращаться в этот город.
Я люблю своих братьев, всегда прислушивался к ним, но больше не могу так жить.
– Ты должен понимать, что вещи меняются, Дек. Мы больше не те мальчишки, которыми были.
Он тянет с ответом, и я на всякий случай смотрю на экран телефона, проверяя, не повесил ли брат трубку.
– Нет, – наконец выдыхает он, – думаю, нет. Расскажи мне о Хэдли…
И тогда я вспоминаю, что Деклан не такой уж и плохой. Просто слишком заботливый.
* * *
Хэдли забегает в амбар. Ее каштановые волосы собраны в хвостик, а носик красный из-за холода.
– Где мама?
– Она пошла на встречу с Сидни. Уверен, они заболтаются. Дай мне гаечный ключ, – прошу я, продолжая чинить дурацкий трактор.
Что бы я ни делал, эта хреновина не хочет заводиться. Можно было бы, конечно, просто сжечь этот трактор и купить новый, но ведь ему всего три года, и работать он должен исправно. Так что пока я отказываюсь сдаваться.
– А коричневые коровы дают шоколадное молоко? – вдруг спрашивает Хэдли.
– Э-э-э, нет.
– Жалко, потому что у бегемотов молоко розовое, и это странно. Интересно, оно со вкусом клубники? Раньше я любила клубнику, но однажды съела слишком много и меня стошнило.
Раньше эти ее истории могли показаться глупыми, но теперь я хочу знать все. Я очень стараюсь не смотреть на Хэдли как-то иначе, не обнимать ее слишком часто. Но уже так хочется рассказать ей правду, а потом притянуть в объятия и пообещать весь мир.
– Я люблю клубнику.
– И я могу ее снова полюбить, – оживляется Хэдли.
Я улыбаюсь.
Обожаю эту малышку.
– А что еще тебе не нравится?
– Утки, – отвечает она.
Я резко поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее.
– Утки?
Хэдли кивает:
– Сидни говорит, что у нас с тобой анатидаефобия[23]. Это такое длинное слово!
Сидни замешана в этом? Потрясающе!
– И что именно сказала Сидни?
– Ну она спросила, нравятся ли мне утки, и я сказала, что они нормальные, но у них странные глаза. Она согласилась, а еще сказала, что ты тоже не любишь уток, и я решила, что тогда они действительно глупые. Потом Сидни сказала, что у тебя анатидаефобия. Я посмотрела это слово в словаре и решила, что она есть у нас обоих, потому что мне не нравится, как они смотрят на меня, и тебе тоже. У нас много общего.
Что лучше – просто рассмеяться или поехать к Сидни домой и оставить сотню искусственных пауков в ее кровати, а потом оценить реакцию?
Но Хэдли рядом выглядит так, будто наша взаимная ненависть к уткам упрочила ее место в моей жизни, и мне становится все равно.
– Это точно.
Ее сияющая улыбка становится только шире:
– А знаешь, чего еще я боюсь?
– Нет, чего же?
– Зубной феи.
Я фыркаю от смеха:
– Серьезно?
– Она такая жуткая! Кому вообще нужны чужие зубы? Если бы я хотела быть кем-то крутым, то точно не ею. Лучше быть Санта-Клаусом, потому что он дарит подарки и делает всех счастливыми. Мне тоже нравится делать людей счастливыми. Я делаю тебя счастливым, Коннор?
Я кладу гаечный ключ и подхожу к ней, чтобы сесть рядом.
– Ты определенно делаешь меня счастливым, Постреленок. Встреча с тобой в домике на дереве – лучшее, что случилось со мной за долгое время.
– Правда? – зеленые глаза Хэдли блестят.
– Правда.
– Я тебя люблю! – говорит она и обнимает меня.
Я поражен, но обнимаю ее в ответ.
– И я тебя. И я тебя люблю, малышка.
27. Элли
– Хочешь посмотреть фильм? – спрашиваю я, возвращаясь в гостиную.
Я только что уложила Хэдли и делаю все возможное, чтобы не вспоминать о прошедшей встрече с Кевином. Я совершенно без сил, доведена до предела и хочу отвлечься.
– Угу, я уже включил его и поставил на паузу.
– Ты уже выбрал?
Коннор кивает:
– Конечно.
– Я взволнована.
– И правильно, но, поскольку ты позвала меня на свидание сегодня, будет справедливо, если я выберу фильм.
Не понимаю, как работает его логика, но готова отдать ему эту победу, потому что у меня нет желания препираться.
– Тогда я выбираю закуски.
По большей части Коннор придерживается здорового питания. Хорошая закуска для него – нарезанная морковь или сладкий перец. Но чувствую, сегодня нам необходимы Oreo с молоком.
В его глазах пляшут смешинки, словно он смог прочитать мои мысли и понял, что влип.
– Не уверен, что хочу идти на этот компромисс.
– Что мне сделать, чтобы уговорить тебя?
– Можешь попробовать поцеловать меня, – предлагает Коннор.
Я подхожу к дивану, на краю которого он сидит, и встаю перед ним. Люблю возвышаться над Коннором.
– Думаю, что вынуждена согласиться.
Я наклоняюсь к нему, волосами создавая завесу вокруг нас. Наши губы соединяются, и Коннор тут же перехватывает инициативу. Он запускает руку мне в волосы, удерживая меня так, как хочет, но я жажду быть ближе, поэтому заставляю его откинуться на спинку дивана и сажусь к нему на колени.
Удивление в его взгляде заставляет меня усмехнуться, но лишь на секунду, ведь я нуждаюсь в его поцелуях. Я хочу раствориться в его прикосновениях, теплоте и любви.
Руки Коннора змеями скользят по моей спине, и я всем существом отдаюсь моменту. Наши языки сплетаются в танце, мои пальцы путаются в его волосах, и я все сильнее прижимаюсь к нему.
Я хочу забыться. Хочу, чтобы весь мир исчез, и помочь мне в этом может только Коннор.
