Жаркое лето Хазара - Агагельды Алланазаров
– Слушай, ты о чем говоришь, чего такого я не сказала тебе, что ты так разошлась?
– Ладно тебе, не притворяйся непонимающей, Дунья Айназаровна! Это не телефонный разговор. Давай, сегодня где-нибудь вместе пообедаем. У тебя найдется немного времени?
– Найдется.
– Тогда договорились. Рядом с моей работой есть тихое кафе, там и встретимся. Я позвоню туда и закажу столик, а ты подходи, лады?
В обеденное время подруги уже сидели за накрытым столом и оживленно беседовали. Гулендам заговорила первой:
– Послушай, подруга, твой муж не простой военный врач, как ты говорила мне, он оказался классным хирургом! Почему не познакомила нас раньше, боялась, что я отобью у тебя мужа?! – весело пошутила она.
Гулендам с благодарностью вспомнила, как Хасар блестяще прооперировал сына ее брата и вытащил его с того света.
Дунья никак не могла понять, что же хочет сказать ее подруга, она размышляла, о чем может пойти речь, если та в разговоре все время упоминает Хасара. Не перебивая, молча слушала Гулендам. Когда та стала нахваливать Хасара, Дунья сложила на краю тарелки вилку и нож, при помощи которых отрезала кусочки мяса, и прекратила есть, взяла наполовину опустошенный стакан с соком, поднесла его к губам и потихоньку цедила его, пытаясь вникнуть в суть разговора подруги.
Упоминание имени Хасара заставило ее вспомнить состоявшийся на прошлой неделе разговор, но сейчас она меньше всего хотела бы вспоминать о нем. В отъезде Хасара семья винила одну лишь Дунью, которая, желая жить не так, как прежде, изменила свое отношение к мужу. Сын не разговаривал с ней и отворачивался от нее при встрече. Мать впервые за всю жизнь прокляла родную дочь: «Ах ты, сучка, лучше бы ты в детстве умерла от кори, скарлатины или еще какой болезни, только бы не знать сегодняшнего позора!» Старая женщина плакала от горя, для нее некогда счастливый дом превратился в сущий ад.
Когда Гулендам спросила: «Почему ты мне не сказала?», Дунья подумала, что она именно их ссору имеет в виду. «Неужели она уже прослышала о нашем скандале? Как быстро разлетаются дурные вести! Нам-то казалось, что об этом никто, кроме нас, не знает, а уже всем известно о нашем семейном кризисе. И эта встала на сторону Хасара, потому что он прооперировал и поставил на ноги ее племянника». Ударившись в воспоминания, Гулендам рассказала, как при помощи знакомого врача хотела отблагодарить Хасара, вручив ему конверт с деньгами, и как тот при виде денег отпрянул словно испуганный конь, что она ушла оттуда обиженная и недоумевающая.
– Оказалось, бедняга неспроста так перепугался при виде конверта. Мне об этом рассказал знакомый врач, когда я вернулась в расстроенных чувствах от хирурга, который не захотел принять моей благодарности. Оказывается, его оклеветали, обвинив в том, что он принял взятку! В те дни его без конца таскали к следователю, чтобы заставить признаться в том, чего он не делал. А тут еще я со своей благодарностью некстати подвернулась. Обжегшись на молоке, человек дует на воду, это понятно всякому. – Дойдя до этого места, Гулендам снова недовольно посмотрела на Дунья. – Почему ты не сказала мне, что твоего мужа так третируют! – Дунья пожала плечами и постаралась улыбнуться, но на лице вместо улыбки проступила болезненная гримаса, она не могла смотреть в лицо подруги, прятала от нее глаза. То, о чем она должна была бы знать раньше других, она узнала сейчас, да еще от постороннего человека.
– А я рассказала о случившемся Гарабашову, сказала, что на такого хорошего доктора клевещут, обвиняют во взяточничестве. Ему не понравилось преследование порядочного человека, и он сразу же позвонил Генеральному прокурору и приказал: «Оставьте этого человека в покое и не смейте больше никакого следователя к нему подсылать!» Наутро Генеральный прокурор сам позвонил ему и доложил: «Яшули, вы оказались правы, я уже разобрался и со следователем и с его начальником!»
У Дуньи и так-то не было особого аппетита, она только делала вид, что ест, ковыряясь в поданном блюде, а после рассказа подруги желание есть пропало совсем.
Она размышляла над тем, как должно быть тяжело Хасару пережить свалившиеся на него беды: мало того, что она ему устроила, так еще и неприятности на работе. Она вдруг поймала себя на мысли, что сейчас воспринимает проблемы мужа не так остро, как в прежние времена, что и рассказ подруги выслушала спокойно, словно речь шла не о близком ей, а о постороннем человеке.
В последних словах Гулендам звучало удовлетворение: «Хоть доктор и не принял моей благодарности, я другим способом отблагодарила его за его доброту!» Чувствовалось, как она гордится своим поступком.
Пообедав, подруги еще какое-то время сидели за чашкой кофе.
Пока они болтали, Дунья не раз думала о том, что ее муж, разочаровавшись в ней, покинул дом и работу и уехал, но вслух об этом не стала говорить, словно надеялась сохранить это втайне от подруги.
* * *
После спешного отъезда Хасара в родные пенаты – в Красноводск – прошло больше месяца. Однажды Дунья, возвращаясь из дома с обеденного перерыва, зашла на близлежащий рынок и у самых ворот лицом к лицу столкнулась со старыми знакомыми – дядей Каковом и его женой Джахан. Они выходили с рынка с полными сумками и пакетами. Старые знакомые остановились и на ходу стали расспрашивать друг друга о делах. Говорили в основном Дунья и Джахан. Каков нехотя ответил на приветствие Дуньи и отошел в сторонку. Стоял, продолжая держать сумки на весу и тем самым рассчитывая на быстрое завершение разговора женщин. В затянувшемся ожидании недовольно думал: «Ну, сколько можно болтать!» – и требовательно смотрел на жену.
Дунья понимала, отчего ее дядя, всегда такой приветливый и внимательный, сейчас сторонится ее. Прослышав о семейных неладах, Каков первым пришел к ним, надеясь как-то примирить супругов и погасить конфликт. Он даже пытался внушить Дунье, что она должна отказаться от своей работы, если та негативно сказывается на семейной жизни, и даже потребовал от нее этого.
Но Дунья, которая уже давно пребывала во власти ожидаемого безразмерного капитала, лишь ответила: «Поздно уже!..» Задумавшись об известных только ей одной обстоятельствах своей работы, она поняла, что не очень-то и жалеет о распаде своей семьи, а потому не вняла словам дяди, не пошла на примирение с мужем.
Каков тогда сильно обиделся на Дунью. Хорошо зная Хасара, понимал,
