Жаркое лето Хазара - Агагельды Алланазаров
Оставив молодых наедине, старики отправились в свою комнату. Поднимаясь, старик вдруг вспомнил, что парню предстоит уезжать утренним поездом. И тогда он сказал вставшему вслед за ним Овезу:
– Сынок, счастливого тебе пути и будь здоров!
Про себя же подумал: «Вот тебя-то, сынок, и не хватает нашему дому! Не помню, когда я в последний раз так хорошо встречал Новый год!»
– И вам того же! – прощаясь со стариком, пожелал Овез. Он был благодарен этим людям, которые так тепло принимали его в своем доме, и всем своим видом показывал это.
– Коли ты геолог, да еще работаешь неподалеку отсюда, если будет по пути, заглядывай к нам иногда. Вспомни старого казаха и приходи. Ты мне очень понравился.
Проводив мать до места, Кенжекей вернулась за отцом и увидела, как они с Овезом, словно два собутыльника, которые никак не могут расстаться, все еще прощаются друг с другом. Поправив на голове платок, женщина кинула взгляд на отца и гостя. Радуясь тому, что увидела, понимающе улыбнулась. Подошла к телевизору, во всю мощь изрыгавшему праздничные шумы, и убавила звук.
Прихватив отцовскую домбру и идя рядом с ним, она проводила его до спальни. Вернувшись, увидела, что Овез сидит на том же месте в глубокой задумчивости. Когда Кенжекей присела, он, тяжко вздохнув, произнес: "Как хорошо, когда есть родители!" Видно, он вспомнил своих рано ушедших из жизни родителей. Кенжекей устроилась на мягкой подстилке отца рядом с Овезом, мило улыбнулась ему и стала предлагать гостю угощаться тем, что выставлено на праздничном сачаке.
– Вы бы еще что-нибудь поели, гость!
– Да сколько же можно есть?! Я уже объелся, все так вкусно было!
Посмотрев на пустую бутылку из-под водки, Кенжекей налила в пиалу чая и протянула гостю.
– Тогда выпей пиалу чая!
– Вот это совсем другой разговор. Чай – это хорошо! – Овез принял из рук молодой хозяйки протянутую ему пиалу с чаем.
Подавая пиалу, женщина ощутила на своем лице теплое дыхание парня. Исходящий от мужчины жар разволновал женщину, лишил ее покоя. Сердце бешено заколотилось в груди Кенжекей, во рту пересохло, как у человека, объевшегося рыбы. Она изо всех сил старалась не показывать виду, боялась, что гость может догадаться о вспыхнувшем в ней желании. Опустошив пиалу, Овез взглядом охотника посмотрел на женщину и снова протянул ей пиалу:
– Очень хороший чай получился. Налей-ка мне еще одну пиалу! – Он оценивающе посмотрел на женщину, пытаясь понять, как она отреагирует на его шутку. – Если ты умеешь готовить такие вкусные блюда, да еще такой чудесный чай заваривать, я и вовсе не уйду от вас!
Неожиданно у женщины, с улыбкой на лице слушавшей гостя и наливавшей ему чай, ответ оказался готовым:
– А кто тебя гонит?!
Для Овеза этот ответ прозвучал не просто как набор слов, он услышал в нем голос истосковавшегося по мужской ласке женского сердца. Он тоже почувствовал, что сейчас Кенжекей думает о нем, желает его. Забыв обо всем на свете, схватил женщину за руку и с силой привлек ее к себе…
Некоторое время спустя женщина, о чем-то вспомнив, осторожно высвободилась из объятий мужчины, сняла со стены часы, при каждом взгляде на них напоминавшие парню о приближавшемся времени отъезда, и отнесла их в соседнюю комнату.
А в это время москвичи, уже встретившие Новый год, шумно и весело праздновали его по телевизору, поздравляя друг друга с Новым годом – новым счастьем.
* * *
Снег, выпавший в новогоднюю ночь, пролежал два дня и растаял, после чего земля вернула себе прежний облик. В один из таких дней машина геологов привезла на станцию людей, отработавших смену. И здесь они увидели своего коллегу Овеза, уехавшего в Ашхабад на встречу Нового года. Овез сидел на крыше дома казаха-железнодорожника и приводил ее в порядок, а какая-то милая женщина помогала ему, подавая снизу необходимые инструменты.
1998-2005 г.
