Если случится чудо - Л. Дж. Шэн
– Мужик, а твоей секс-рабыне палец в рот не клади. – Ричардс растягивается на диване Мэла и хватает курево. Когда он сосредотачивает на нем взгляд, глаза у него косят. – Надеюсь, ты ей не платишь. – Эштон исторгает клубы дыма.
– Только комплиментами, – с каменным лицом отвечает Мэл.
– Слишком высокая плата за ее нахальство, – бормочет Эштон, бросив взгляд в мою сторону. – Хотя трахать ее наверняка приятно. Поделишься?
Мэл пожимает плечами, грызя зажигалку снизу.
– Определенными отверстиями.
– Спасибо, я обязательно отмечу эти слова похвалы в своем иске о сексуальном домогательстве, – с удовольствием сообщаю я.
От моих слов Эштон закашливается и наклоняется вперед. Он наконец-то приходит в себя.
– Да брось, секс-рабыня. Не будь такой вздрюченной. – Он хихикает над своими же словами. – Я только что сказал «вздрюченной».
Нужно отсюда сваливать.
Я должна. Не хочу провести остаток жизни в тюрьме, а они так и норовят довести меня до двойного убийства. Вокруг слишком много свидетелей. Нет уж, спасибо.
Я пулей возвращаюсь в комнату, одеваюсь, хватаю рюкзак с камерой и выхожу на ужасно холодную в конце декабря улицу. Эштон и Мэл валяются на диване и в кресле, где я их оставила. Выхожу к зеленым холмам, покрытым мхом и голыми деревьями, и направляюсь по каменистой тропке, ведущей от дома Мэла к Мэйн-стрит.
Вставив наушники, слушаю «Drunken Lullabies» группы Flogging Molly. По пути в деревню пинаю пустые пачки из-под чипсов и раздавленные банки от содовой. Ненавижу это место. Нужно просто купить билет и свалить в Англию к Кэлу.
От этой мысли на ухающем сердце становится легче. А вот это уже обнадеживающие перспективы. Остановлюсь в доме родителей Кэллама. Они живут в графстве Суррей, в деревушке под названием Вирджиния-Уотер. Я видела фотографии их поместья, по сравнению с которым Букингемский дворец выглядит так, словно это всего лишь студия в Уильямсберге[11]. Жаль, но мое присутствие там никак не поможет карьере.
Я разговаривала по телефону с его матерью. И с сестрой Лотти. Обе показались милыми, добрыми, жизнелюбивыми и психически здоровыми.
Психически здоровыми. На это и намекала Саммер, когда толкала меня в объятия Кэллама. Сделала мысленную пометку поболтать с ней. Я обещала звонить каждый день, но пока всего лишь несколько раз ей написала. Обещание свое я уже нарушила.
Я бы многое отдала, чтобы поговорить сейчас с кем-нибудь, но не хочу беспокоить Кэллама по пустякам. Нужно успокоиться, быстренько глотнуть кофе, а потом вернуться и поснимать тех клоунов. И убрать в фотошопе все доказательства того, что Ричардс употребляет наркотики.
В кармане вибрирует телефон, и, вытащив его, я вижу, что звонит моя мать. Вздохнув, убираю мобильник обратно. Я же доходчиво объяснила, что у меня все хорошо. Сообщила ей об этом, отправив два письма по электронной почте. Неужели она осуждает меня за то, что я не хочу с ней разговаривать? Мама только и делает, что внушает мне чувство вины за эту поездку в Ирландию.
Оказавшись в деревне, я покупаю в газетном киоске пачку жвачки. Засунув руку в карман, чтобы достать мелочь, слышу за спиной бормотание. Две девушки примерно одного со мной возраста, может чуть старше. Я не поворачиваюсь, даже услышав, что у одной из них акцент жительницы северной части Англии. Предполагаю, Ливерпуль, хотя из меня тот еще знаток.
– …вряд ли это она.
– Мэйв, посмотри на ее шрам. Это она.
– Она же вроде американка.
– Я слышала американский акцент.
– Не неси чушь! С чего бы ей…
Украдкой бросаю на них беглый взгляд, почти незаметно, только чтобы посмотреть, как они выглядят.
Наверное, это подруги Кэтлин. Возможно, они знают обо мне от Мэла, который рассказал людям о моем родимом пятне, хотя знал, как я его стесняюсь. Как бы то ни было, так обсуждать человека – признак дурного воспитания. Во всяком случае, одна из них – длинноногая блондинка со знакомым английским акцентом – не в том положении, чтобы бросать в меня камень, учитывая, что она спит с женатым мужчиной.
Хватаю салфетку с кассы, запихиваю ее в карман, поворачиваюсь и дарю им улыбку.
– Отвечу вам прямо: да, я – это она. Что вы обо мне слышали? Что я увела Мэла у Кэтлин? Что моя мама – стерва? Что мой почивший папа-алкоголик носа к нам не казал? Все это уже неинтересно, так что добавлю к изобилию слухов еще один. И тоже правдивый, слушайте внимательно: следующие два месяца я живу вместе с Мэлом. В одном доме. Но я не собираюсь трахаться с мужем вашей подруги. Не хочу иметь с ними ничего общего – так Кэтлин и передайте.
И, очевидно, всей деревне. Никуда не деться: благодаря премилому хозяину дома, в котором живу, я изгой в этом богом забытом городишке.
На их лицах истинное изумление: рты раскрыты, глаза забавно вытаращены. Блондинка одета в узкие белые джинсы и широкое розовое пальто из искусственного меха. Ее подруга – фигуристая брюнетка маленького роста – в фермерские ботинки и бомбер кислотно-зеленого цвета. Обе девушки держат в руках стаканы с дымящимся кофе.
– Да как ты смеешь так говорить о Кэтлин! – выйдя из ступора, с пафосом восклицает блондинка.
Забывая о том, что вообще-то она спит с мужем Кэтлин.
– Осмелюсь предположить, что ты приехала за наследством отца?
Что? Зачем приезжать сюда спустя восемь лет после его смерти?
– Меня не интересуют деньги умершего отца, – отрезаю я.
Лучше бы отец был без гроша в кармане, чтобы люди перестали обвинять меня в том, что я претендую на его состояние. Неудивительно, что Мэл так ненавидит деньги. Люди думают только о них.
– Ну конечно, – фыркает блондинка.
Брюнетка качает головой и тыкает свою подружку локтем в бок.
– Перестань, Мэйв. Думаю, она на самом деле не в курсе. Я Хизер, а это Мэйв.
Я без удовольствия пожимаю обеим руки. Мэйв, кажется, расстроена моим существованием, а я изо всех сил стараюсь не трепаться о ее вчерашних подлостях перед подругой.
– Рори.
– Мы знаем, – хором отвечают они.
– Я не знала, что она такая симпатичная. Кэтлин говорила, что она обычная, – бурчит Мэйв и прикусывает губу, понимая, что сказала это вслух.
– Вы здесь живете? – пытаюсь завязать разговор, смотря то на одну, то на другую.
Хизер кивает.
– Дальше по этой улице. На Крайстчерч-Гроув. Наши дома напротив друг друга: красный и голубой. Мы замужем за близнецами О’Лири. Она – за Шоном, а я – за Дэниелом.
Я такой подробной
