Дьявола не существует - Софи Ларк
Мокрая глина растекается по моему телу.
Я соединяю свои пальцы с пальцами Коула, чувствуя, как глина хлюпает между нашими руками.
Конус рушится, но никого из нас это не волнует.
Коул растирает его между ладонями, затем проводит обеими руками по моим рукам, прикасаясь к коже. Рисуй меня глиной.
Я поворачиваюсь к нему лицом, оседлав его колени и натягивая рубашку через голову. Бросив его на пол.
Коул мажет мою обнаженную грудь глиной. Он скользкий и прохладный для моей горящей плоти, моя кожа светится розовым в свете костра.
Я позволила ему разрисовать меня повсюду. Я позволила ему закрыть мое лицо, как грязевой маской, оставив открытыми только глаза и губы. Он покрывает мою шею, грудь, спину и живот.
Древние египтяне считали, что люди созданы из глины. Их бог с головой барана вращал их на гончарном круге с грязью с берегов Нила.
Коул формирует меня под глиной. Массирую свою плоть, реформируя свое тело.
Я отдаюсь ему. Я позволила ему работать с моим телом.
Я закрываю глаза, купаясь в жаре и свете костра. Я сейчас лежу на ковре, руки Коула бродят надо мной. Он снял с меня одежду. Я голая, как в день, когда родилась.
Раньше я была Марой-жертвой. Мара поврежденная. Мара одноразовая.
В тот день, когда я встретила Коула, я умирала.
Может быть, я умерла.
Благодаря Коулу я возродилась.
Теперь я Мара-художница. Мара звезда. Нерушимая Мара.
Только Коул мог сделать это возможным.
Он хочет быть центром моей вселенной.
Я тоже этого хочу.
Я хочу поклоняться ему, как египтяне поклонялись своим богам. Я хочу помолиться ему о помощи и защите.
Я хочу отдать ему свой разум, тело и душу.
Коул снимает с себя одежду и забирается на меня сверху. Он вводит свой член внутрь меня, скрестив руки по бокам и глядя мне в лицо.
Он сделал мое тело таким теплым и расслабленным, что каждое прикосновение его члена доставляет чистое расплавленное удовольствие. Он входит и выходит из меня, наблюдая, как мои глаза закатываются в блаженстве.
— Коул… — стону я. - Я… я… я…
- Я знаю, — говорит он.
Он не может сдержать усмешку. Он точно знает, какой эффект он на меня оказывает.
Я смотрю на него.
- Я люблю тебя, - говорю я.
Если бы я сначала подумала, я бы побоялась это сказать.
Коул смотрит на меня сверху вниз, его глаза черные, мерцающие, полные отраженного пламени.
- Каково это?
- Такое ощущение, что я сделаю для тебя все. Спрыгнуть с моста ради тебя, вывернуться наизнанку ради тебя. Это похоже на безумие, и я не хочу, чтобы это когда-либо заканчивалось.
Коул обдумывает это, его темные глаза скользят по моему лицу.
- Тогда я, должно быть, влюблен, — говорит он. — Потому что я тоже это чувствую.
Неделю спустя
Когда мы с Коулом прогуливались по парку Золотые Ворота, в его кармане звонит телефон.
Он вытаскивает его и отвечает на звонок.
Все еще немного неприятно слышать, как Коул разговаривает с обычным уровнем оживления, в то время как его лицо остается плоским и гладким. Он не удосуживается выражать эмоции, когда разговаривает по телефону, и собеседник не видит.
- Приятно знать, — говорит он. И затем, после паузы: - Да, я согласен.
Он заканчивает разговор и кладет телефон обратно в карман бушлата.
Моя рука сжимает его руку, поэтому мне приходится вытягивать шею, чтобы посмотреть ему в лицо. Я пытаюсь угадать, кто это был и что они сказали – с Коулом это упражнение гораздо сложнее, чем с кем-либо еще, потому что он не дает мне никаких намеков, а только смотрит на меня сверху вниз с загадочной улыбкой, играющей в уголках его губ.
Не могу сказать, доволен ли он звонком, или только потому, что я смотрю на него с таким любопытством. Он любит, когда мое внимание приковано к нему.
- Хорошо? Я говорю, когда больше не могу.
- Это был Йорк, — отвечает Коул.
Он по-прежнему не дает мне ни малейшего понятия ни по его тону, ни по выражению лица.
Я подпрыгиваю на цыпочках, переливаясь предвкушением и растущей яростью, что он не может нарушить напряжение.
- И? И? - Я кричу.
- И я победил , — просто говорит Коул.
Это мой крик возбуждения, моя беготня вокруг него кругами заставляет его улыбаться. Он не замечает триумфа момента, пока я не прыгаю в его объятия, обхватываю ногами его талию, запястьями обхватываю его шею, заставляя его целовать меня снова и снова.
- Ты получил это!- Я кричу. - ТЫ, чёрт возьми, ПОЛУЧИЛ ЭТО!!!
- Я всегда так думал, — говорит Коул, встряхивая темными волосами.
Он меня не обманывает. Я знаю, что он действительно не ожидал победы. В мире искусства важна динамика. Пока Коул отвлекался, Шоу выпускал пьесу за пьесой, каждая более впечатляющей, чем предыдущая. Сейчас он почти полностью занимается скульптурой, намеренно наступая Коулу на ногу. Кричал о своей заявке на парк Корона-Хайтс всеми возможными способами.
Я думаю, мы оба знаем, насколько это была узкая победа: давнее превосходство Коула в этой сфере едва ли превосходило восходящую звезду Шоу.
- Они, вероятно, не хотели иметь с ним дело, — говорит Коул. «Может быть, я и засранец, но Шоу чертовски противен.
Возможно, в этом есть правда. Неустанное стремление Шоу к саморекламе затмило бы скульптуру и всех остальных, участвующих в проекте. К тому же у него нет опыта. Он не может сделать из шерсти что-то такого размера.
— В чем вообще смысл этого проекта? Я спрашиваю. - Типа, что это должно означать?
- Я не знаю, единство и мир или какая-то чушь. — Коул пожимает плечами. — Я просто делаю то, что хочу.
Я испытываю глубокий трепет, зная, что подал Коулу эту идею. Или, я бы сказала, это сделал Дэвид Боуи.
Лабиринт Коула такой же темный и загадочный, как и он сам. Один истинный путь, ведущий к центру, и дюжина ложных троп, которые лишь поворачивают вспять.
- Я удивлена, что они готовы это сделать, — говорю я Коулу. - Разве они не беспокоятся о том, что люди заблудятся?
Коул злобно смеется.
- Я сказал им, что это похоже
