Бывшие. Соври, что любишь (СИ) - Черничная Даша

Слышал…

Выпускаю ногу Ульяны и поднимаюсь. Та оборачивается и прикрывает рот рукой.

— Пап… — голос сына ломается, — я не понял ничего. Почему Ульяна Романовна говорит, что Лешка твой сын?

Подхожу к Глебу медленно, будто иду по минному полю.

— Сынок, я не хотел, чтобы ты так все узнал.

— Как Леша может быть твоим сыном? Пап? — по лицу Глеба текут слезы, а у меня душа наизнанку выворачивается.

— Мы с Ульяной Романовной давно знакомы, — отвечаю быстро. — В молодости у нас был роман.

Глеб моргает, отчего слезы льются еще сильнее.

Я подхожу к сыну, кладу руку на плечо:

— Так вышло, Глеб. Я не знал, что Леша мой сын. Понятия не имел о его существовании.

— А сейчас Ульяна Романовна узнала, что ты богатый, и решила залезть к нам в семью? — выдает с неожиданной агрессией.

Уля дергается, смотрит на меня испуганно, а я мысленно молю ее молчать. Сам все сделаю.

— При чем тут бабки, Глеб?

— В школе говорят, что мама Леши спит с моим папой потому что он богатый! Шутят о том, что у меня теперь будет новая мама, а я стану тебе не нужен. — снова стреляет словами в Ульяну, которая смотрит в одну точку перед собой. — Я не верил.

Вот, значит, почему он подрался.

— Какая же вы все-таки… — шипит на Улю, — тварь!

Выкрикивает это и срывается к себе.

Я охреневше смотрю ему вслед. Не узнаю собственного сына.

— Уль, прости, — бросаю ей.

— Иди к нему, Максим, — Уля кивает на дверь, и я срываюсь за сыном, стучу в дверь.

— Я не хочу с тобой говорить! — выкрикивает Глеб.

По голосу слышу, что у него истерика. Дверь закрыта на замок. Упираюсь лбом в косяк:

— Глеб, ты мой сын, я любил и буду любить тебя всегда. Ульяна Романовна или Леша не виноваты в этой ситуации, и ты не должен так себя вести с ней. Она тебя ни разу не обидела.

— Вот иди теперь к другому своему сыну, раз он такой хороший и никогда никого тварью не называл! — выкрикивает гневно.

Выдыхаю с болью в груди. Нужно найти слова.

— Ты успокоишься, и мы завтра поговорим, хорошо? — спрашиваю спокойно, но в ответ тишина.

Стою у двери некоторое время, пока со спины не подходит Ульяна и говорит тихо:

— Максим, мы завтра переедем обратно в свою квартиру.

Я не хочу этого и отпустить их не могу, хотя понимаю, что, скорее всего, это правильное решение.

— Я сниму вам квартиру.

— Перестань. В доме становится теплее, народ начал возвращаться. Они, — кивает на двери мальчков, — пока не смогут вместе. Надо разговаривать с ними порознь. Иначе может случиться беда.

Глава 47

Ульяна

Максим ставит в коридоре две сумки. Мою и Лешину.

Лешка дуется обиженно. Ему обещали веселье и много времени с Глебом. А едва рассвело, я просто забираю его из дома Никоновых, даже не позволив позавтракать и не дав внятных объяснений.

Все пошло по… по одному месту.

Глеб закрылся у себя, не разговаривает с Максимом. Полностью игнорирует его. Посреди ночи Макс все-таки отпер дверь в его комнату запасным ключом, потому что боялся, вдруг сын что-то сделает с собой.

Но Глеб спал. У него было опухшее от слез лицо, он лежал на кровати, свернувшись калачиком, будто пытался спрятаться от всего мира.

Наутро в назначенное время он не вышел.

— Школа сегодня отменяется, — сокрушенно произносит Максим.

— Так будет лучше, — соглашаюсь с ним.

Максим увез меня и Лешку в нашу квартиру. Новые попытки снять нам квартиру или номер в гостинице я пресекла. Не хочу больше скитаться по чужим домам, когда у меня есть свой, пусть и вот такой неидеальный.

Едва мы заходим в квартиру, Леша сразу уходит к себе.

— Видишь, тут уже гораздо теплее? — спрашиваю Макса и, не дожидаясь ответа, продолжаю: — У меня сегодня только факультатив у старшеклассников, так что до двенадцати есть время. Сейчас я быстро приберу тут, и все будет замечательно.

— Давай помогу? Или хотя бы клининг вызову?

Выдавливаю улыбку:

— Лучше возвращайся к Глебу. Постарайся поговорить с ним, но помни: никакого давления. Возраст сложный, твой напор может привести неизвестно к чему.

— Леше когда скажем?

Смысла оттягивать нет.

— Приезжай сегодня вечером. Поговорим.

Макс судорожно выдыхает и кивает. Выглядит он не очень хорошо. Видно, что не спал ночь, переживал.

Бездумно порываюсь к нему и подхожу ближе, кладу руку на плечо:

— Мы со всем разберемся. Все будет хорошо.

Никонов поднимает взгляд и делает последний шаг ко мне, притягивает ближе и утыкается носом мне в шею.

Да. Даже большим мальчикам нужна поддержка.

Дыхание ускоряется. Наверное, надо вырваться, но… я не хочу.

Кладу руки ему на плечи, прижимаюсь теснее.

Стоим так совсем недолго, а потом он меня отпускает и наклоняется, оставляя легкий поцелуй на щеке:

— Спасибо тебе за все…

— Иди, — улыбаюсь ободрительно.

Заказываю в кафе у дома завтрак, а сама принимаюсь за генеральную уборку.

Леша помогает как может, хотя я прошу его не делать этого и не напрягаться.

Через час после начала уборки в дверь звонит курьер и ставит на порог огромные пакеты, просит расписаться. Я сразу вижу, что там.

Продукты. И конечно, заказать их мог только один человек.

Курьера благодарю, пишу Максу, что не нужно было всего этого, хотя что греха таить, любой вид заботы приятен.

Перед работой даже успеваю по-быстрому сварить супчик и убегаю в школу.

Захожу в учительскую как на поле битвы. Вроде бы со мной по-прежнему здороваются и разговаривают, но вот косые взгляды не заметить сложно. Ухмылки в духе «мы все знаем» тоже не добавляют радости.

Факультативы тянутся долго. Одно радует: время близится к вечеру, учителей осталось по минимуму.

Ребята расходятся, я остаюсь у себя в кабинете. Разбираю работы, подготавливаю тесты для завтрашнего занятия. Дверь в мой класс открывается, и входит Максим.

Даже не думаю прятать улыбку:

— Ты ходишь сюда как к себе домой.

— Я прихожу к тебе, — поправляет меня и улыбается с нежностью.

Я теряюсь на пару секунд, пугаюсь и поэтому тут же перевожу тему:

— Удалось поговорить с Глебом?

— Нет. Он отказывается со мной разговаривать. — Максим приваливается к двери. — Еле-еле уговорил его поесть. Он хотел устроить бойкот.

Складываю тетради в стопку, прячу в ящик, забираю сумку и подхожу к Максу.

— Он имеет право на злость. Дай ему еще времени, — кладу руку на его локоть и говорю мягче: — У тебя хороший мальчик, Максим. Просто новость для него оказалась действительно травмирующей. Он сейчас один?

— Я попросил его бабушку посидеть с ним. Может, с ней он разговорится?

— Погоди. Твои родители знают? — спрашиваю с замиранием сердца.

— Я рассказал им на днях.

— Боже, — закрываю пальцами рот.

— Они были шокированы, — улыбается безрадостно. — Но потом быстро пришли в себя и теперь очень хотят познакомиться с Лешей.

— Ох.

— Мы не будем на него давить. Когда будет готов, тогда устроим встречу. Поехали, Уль?

Киваю и выхожу первая. В учительской Максим снова помогает мне одеться, уже не делая попыток поцеловать. Видимо, действительно сильно переживает из-за происходящего.

Выходим на улицу, и он все-таки кладет руку мне на поясницу. Домой едем, обсуждая, как все можно представить Леше.

Дома сын почему-то нас не встречает, и мне это не нравится. Материнское сердце с первых секунд понимает: что-то тут не так. Мы с Максимом проходим в квартиру, и я стучусь к Леше, открываю дверь.

Он сидит на кровати и смотрит в стену перед собой.

— Леш, нам надо поговорить с тобой, — начинает Максим.

— О чем? — спрашивает он и переводит на Макса странный взгляд, слишком взрослый и даже злой. — О том, что ты мой отец?

Глава 48

Ульяна

Мы переглядываемся с Максимом.

— Тебе Глеб рассказал, да? — спрашивает он сдержанно.

Лешка не отвечает, вместо этого смотрит на меня: