Распутник - Л. Дж. Шэн
– Лучше выглядеть не стало.
– А по ощущениям нормально, – лгу я.
– Попробуй повернуть ногу.
Я пытаюсь. Но не выходит. То есть я могу ее повернуть. Просто больно до чертиков. Тренер Локен издает смиренный вздох.
– Должно помочь, если мы улучшим кровообращение. Можно? – Он поднимает руки – красивые руки, как замечаю я, – и задерживает их в воздухе, глядя на меня вопросительным взглядом.
Он хочет ко мне прикоснуться? Правда?
– Чтобы вернуть приток крови к колену, – поясняет тренер.
Ага. Ну конечно. Пора перестать думать о всяких пошлостях. Как неловко.
Сглотнув, я смотрю в его карие глаза.
Он чем-то напоминает мне Мэттью Бродерика в фильме «Выходной день Фэрриса Бьюллера».
Чудаковато-привлекательный. Из тех привлекательных парней, которым можно доверять, потому что мир все еще ожидает от них хорошего поведения.
Честно говоря, я сама не понимаю, почему так странно себя веду. Он же не домогается меня. Прямым текстом спрашивает, не возражаю ли я. Насильник набросился бы на меня без разрешения. Я надумываю лишнего.
Я киваю, с любопытством наблюдая, как он начинает массировать мое колено. Прикосновения кажутся невинными. Я нахожусь на той стадии, когда меня интересуют поцелуи, ласки и тому подобное, но пенисы по-прежнему вызывают сильное отвращение. Просто они как-то… слишком. Типа, эй, присядь. Незачем вставать, как шест для стриптиза, каждый раз, когда кто-то снимает лифчик.
Тренер прижимает большие пальцы к колену, чтобы улучшить кровообращение. Некогда острая боль становится терпимой. Я чувствую, как мышцы расслабляются под его пальцами.
– Лучше? – спрашивает Локен.
Я снова киваю. Сглатываю. Смотрю на его пальцы. Обручальное кольцо. На движения его рук, которые обхватывают мое колено и разминают его с внутренней стороны. Касаются чувствительной точки, и я невольно начинаю хихикать и ерзать.
– Твои мышцы очень напряжены. – Он хмурится еще сильнее. Чертово обручальное кольцо будто обжигает каждый раз, когда касается моей кожи. И зачем оно там? Неужели он не мог подождать четыре года, пока я окончу школу? Что такое четыре года в разрезе всей жизни? И мы бы тогда могли быть вместе.
– Нужно больше заниматься растяжкой, Пенроуз. Твои мышцы чрезмерно сокращены. Наверное, дело в генетике.
– Наверное, достались по маминой линии, – соглашаюсь я. Можно не сомневаться, что короткие мышцы [11] я унаследовала от матери.
Тренер ведет пальцами выше по бедру. Теперь прикосновение уже не кажется таким уж невинным. Все мое тело покалывает. Но я чувствую кое-что еще. Ком, вставший в горле от тревоги.
– Д-да, – запинаясь, лепечу я, чтобы заполнить тишину, которая становится неловкой. – Нужно больше заниматься растяжкой. Добавлю ее в вечерние тренировки.
– Это важно.
Нога кажется расслабленной и податливой под его прикосновениями. Меня даже не смущает, что он видит мои небритые ноги.
– Боже, как приятно. – Я запрокидываю голову и издаю стон.
Он посмеивается:
– Тебе повезло, что ты такая талантливая, Пенроуз. Не всем достается особое отношение.
Но неужели именно мой талант побуждает его делать это для меня?
Тренер Локен один раз пробегает указательным пальцем по краю моих спортивных шортов возле паха. Я готова отпрянуть, но он отстраняется и встает. На его губах робкая, но спокойная улыбка. Он смотрит мне прямо в глаза.
– Лучше?
Смутившись, я хватаю пакет со льдом и вскакиваю.
– Лучше.
– Дай знать, если тебе снова понадобится помощь. В любое время. Порой бриллианты нужно слегка отполировать, чтобы они засияли.
В тот же день я обыскиваю папину ванную, нахожу бритву и брею ноги до самого паха.
На протяжении следующих двух месяцев я хожу к тренеру разминать мое колено – мое бедро.
Убеждая себя, что это все ради стипендии.
Одиннадцатая
Белль
На следующий день я встретилась с Эшлинг, Сейлор и Перси в городском парке Бостон-Коммон. Все три молодые мамочки пришли с колясками, детьми и непрошеными советами по поводу моей ситуации.
Они стали напоминанием о том, что скоро мне придется сменить мир стрингов и ночных клубов на чудеса бамбуковых прокладок для груди, слюнявчиков и пеленок.
Коляски моих подруг были под стать их характерам.
Сейлор катила прогулочную. Выполненную в спортивном стиле, практичную, полностью черную.
– Выбор покупателей, – похвасталась она однажды, когда я пребывала в отличном настроении и делала вид, будто мне не все равно.
У Персефоны была двойная коляска для Астора и Куинна от бренда Bugaboo – полностью белая и компактная. Хотя сейчас она пристегнула Астора к поводку, вроде собачьего, и позволила ему бродить по парку, как пьяному чихуахуа.
А Эшлинг толкала коляску для новорожденных от Silver Cross Balmoral. Стильную, дорогую и благопристойную на вид – как и сама женщина, которой та принадлежала. Эмброуз, казалось, чувствовал себя в ней очень комфортно.
Кутаясь в пальто, мы прохаживались по засаженному деревьями парку мимо Тропы свободы и памятников солдатам и морякам.
Небо напоминало ледяную завесу, облака скользили по синеве, словно утренняя вереница белых воротничков[12] в центре города.
– Вы знали, что в семнадцатом веке в парке Бостон-Коммон казнили женщину по имени Энн Хиббинс по обвинению в колдовстве? – спросила Сейлор, толкая коляску с Ксандером. – Ее повесили у всех на виду.
– Господи, Сейлор. – Эшлинг перекрестилась, искоса глядя на нашу подругу. – Какой занимательный факт для начала дня.
Перси рассмеялась. Меня сразил приступ меланхолии. Дэвон оценил бы такой выпад. Но я не могла просто взять и невзначай отправить ему сообщение. Мы не должны общаться на темы, не связанные с ребенком. Таково мое правило, на котором я настояла. Вот отстой.
– В общем! – воскликнула Персефона. – Как бы мне ни хотелось послушать о женщинах, повешенных за колдовство, Белль хочет нам кое-что рассказать.
– Благодарю за ловкий переход, сестренка.
Поскольку я единственная не везла коляску, то вела Руни, маленькую дочь Сейлор, за одни из этих детских вожжей, пока она пыталась прогнать голубей с мощеной дорожки. Она напоминала крошечного пьяного человечка, который пытался развязать драку. А я всегда «за».
– Еще рано, но я хотела сообщить вам, что тут растет малыш. – Я указала на свой живот.
Девчонки отпустили коляски и набросились на меня с объятиями и восторженным визгом. Руни и Астор, которые не имели понятия, что происходит, но уловили всеобщее волнение, протолкнулись между наших ног и тоже обняли меня, визжа:
– Тетя Белль, тетя Белль!
Я заключила всех в объятия и,
