Сделать все возможное - Р. С. Грей

Когда я возвращаюсь в комнату, Лукас лежит на боку, отвернувшись к стене.

Видимо, уже нет смысла что-то говорить. Возможность заняться сексом улетучилась, и для нас двоих остался лишь один вариант – это отвернуться друг от друга и постараться уснуть.

Я забираюсь на кушетку, пытаясь быть как можно тише, пытаясь притвориться, что меня больше нет в этой комнате. Я действительно не хочу говорить о том, что произошло, но воздух не понял моего намека.

Комната наэлектризована, и каждое движение Лукаса искрится во мне.

Я не могу уснуть. Я лежу как на иголках и жду, когда он заговорит или закричит – да что угодно. Мы никогда не были настолько близки, но в этот момент я чувствую, что пропасть между нами больше, чем за те одиннадцать лет, которые мы провели в разлуке.

Восемнадцатый час

Утром Лукас пребывает в плохом настроении, вероятно, расстроен, что ему пришлось спать с эрекцией. Это, черт возьми, глупо. Мы оба надеялись на лучшее окончание ночи.

– Можешь передать мне омлет? – спрашиваю я добродушно.

Без единого слова он бросает мне контейнер.

– Твое здоровье, – ворчу я.

Я не комментирую его очаровательную прическу или тот факт, что он не надел футболку. По крайней мере, на нем джинсы, которые прикрывают половину его тела. Я кладу в рот кусочек омлета и замечаю, что на вкус это не похоже на кошачий помет, как я думала.

Все утро мы избегаем друг друга, насколько это позволяет камера. Я создаю подругу для Гэри по имени Гленда и кладу набитые ватой перчатки на стол, кажется, что они держатся за маленькие пальчики. Отлично, теперь думаю, что даже неодушевленные предметы не такие недееспособные, как я и Лукас.

Двадцать второй час

Гэри и Гленда валяются в мусорке, а у Лукаса начался приступ лихорадки. Он расхаживает по комнате, разминая плечи, и источает «оставьте меня в покое» феромоны. Я хочу спросить, все ли с ним в порядке, но предполагаю, что он набросится на меня, если я это сделаю, а я не готова к повторению прошлой ночи. Меня тошнит от одной мысли об этом.

Так что все.

Его психическое состояние меня не волнует. Тем более через несколько часов мы будем свободны.

– Виу-у-у, виу-у-у, – произношу я, изображая предупреждающую сирену, после того как он пнул по дюжине депрессоров для языка.

Я притворяюсь, что мои пальцы – это ракеты, запускаемые в отместку за нарушение границы. Мои указательные пальцы петляют и кружатся под звуки реактивной тяги перед тем, как прицелиться в его нос. Они останавливаются за дюйм перед контактом, застывшие от его взгляда.

Его брови сдвинуты вместе, образуя сердитую линию посередине лба. Я съеживаюсь.

– Я прощаю тебя, – говорю я с легкой улыбкой и пожимаю плечами. – Просто выстрою ее снова.

Примечание для себя: Лукас не в настроении для игр. Просто спроси Гэри и Гленду.

Двадцать третий час

Мне не нравится эта новая, сердитая версия Лукаса. Он вспыльчивый и грубый. За несколько часов он не сказал мне ни слова, и это начинает беспокоить. Переодеваясь в ванной в шорты и футболку, я думаю, как далеко готова зайти, чтобы вернуть старого Лукаса. Для этого нужно проглотить свою гордость.

Когда я выхожу, то вижу, что он уже одет в джинсы и футболку, а его лицо сосредоточено. Он стоит у стола и листает журнал с детскими загадками.

Я жду, когда он поднимет глаза и признает мое существование, но я для него невидимка.

– Да, – говорю я.

Он переворачивает страницу.

Когда я скажу то, что собираюсь сказать, мне нужно, чтобы он смотрел на меня.

Я подхожу к нему и не останавливаюсь, пока чуть ли не залезаю на него. Теперь он не сможет меня игнорировать.

– Лукас.

Он едва поднимает глаза, но я все равно это засчитываю.

– Правда: да, я фантазирую о нашем поцелуе в коридоре.

Он выгибает бровь, изучает меня в течение трех секунд, а затем снова смотрит на журнал. Как будто я вообще ничего не сказала.

– Разве ты меня не слышал? Я фантазирую о нашем поцелуе. Я хочу, чтобы ты поцеловал меня снова! Остановись, просто перестань притворяться, что ищешь различия! Они уже все найдены!

Я выдергиваю журнал из его рук и швыряю его через смотровую. Он приземляется с хлопком на плитку.

Кажется, я наконец-то привлекла его внимание. Он скрещивает руки на груди и смотрит на меня. Молча.

Мне хочется закричать.

– Я фантазирую о нашем поцелуе! Как тебе это?

Он качает головой и наклоняется вперед, опасно приближая свои губы к моим.

– Я и в первый раз тебя услышал.

А потом он просто отстраняется и встает.

Вот так.

Как будто я только что не просила его поцеловать меня.

Кем, черт возьми, он себя возомнил?

Я прижимаю его к столу и сжимаю в ладони его футболку. Я снова пытаюсь наклонить его голову, чтобы он посмотрел на меня, и в течение двух секунд он не шевелится. Потом потакает мне и наклоняется. Мы встречаемся лицом к лицу. Наши губы находятся близко друг к другу. Мои глаза обжигают его. Мне кажется, он выглядит довольным.

– Послушай меня, Лукас Тэтчер. Я ненавижу тебя, но ты меня поцелуешь. Ты поцелуешь меня и не остановишься.

Он улыбается, и мне кажется, что он сейчас рассмеется, но я ему это не позволяю. Я приподнимаюсь на цыпочках и прижимаю свои губы к его губам. Это наказание. Жесткая любовь. Я целую его для его же блага.

Сначала он застывает в замешательстве. Я целую губы, которые не целуют меня в ответ, и начинаю сгорать от стыда, но он хватается за мои бедра и подтягивает меня ближе к себе. Я налетаю на него и прижимаюсь к его твердому телу. «О, слава богу» – думаю я. Он наклоняет голову и прикусывает мою нижнюю губу. Хоть он и вел себя плохо, но я готова разделить с ним наказание.

Он кусает мои губы, и мне приходится сжать бедра вместе.

«Будь хорошим», – предупреждаю я свое тело. Мы поцелуемся, но не более того.

Когда его руки начинают тянуть мою футболку вверх по животу и ребрам, я оправдываю это тем, что хлопок – действительно неподходящий материал для поцелуя. Мои джинсовые шорты? Они тоже мешают.

Мы – один из видов непредсказуемого безумия, и это пугает меня. Пальцы на руках начинает покалывать, а на ногах поджимаются. Сердце поднимается к горлу, а желудок переворачивается где-то неподалеку. Я провожу пальцами по его густым волосам, и он рычит мне