Сделать все возможное - Р. С. Грей
Он не ослабляет хватку, и мне становится трудно дышать. Я хватаю его за бедра и позволяю владеть моим ртом. Это интимный момент: доверять ему в том, чтобы он не навредил мне.
– Это то, чего я так сильно хотел, – говорит он, лаская рукой мою щеку.
Я закрываю глаза, чтобы он не смог прочесть в них эмоции.
И затем он кончает. Без каких-либо намеков и предупреждений.
Я едва замечаю еще что-то, кроме звука, исходящего из его рта. Глубокий, удовлетворенный стон. Его бедра выгибаются вперед, выходя из-под контроля. Он полностью потерян во мне, и я уверена, что дальше так оно и будет. Долгое время мы как будто парим, восстанавливая дыхание. Я стою на коленях и смотрю на него, и наконец он смотрит на меня. Мы впервые встретились глазами с тех пор, как я поцеловала его, и близость зрительного контакта шокирует меня больше того, чем мы только что занимались. Отложенное чувство уязвимости вышло наружу, и инстинкт самосохранения взял верх.
Я отвожу взгляд и поднимаюсь.
Запираюсь в ванной и смотрю в зеркало на свое отражение. Я вся потная и красная. Дыхание все еще затруднено, но потихоньку восстанавливается. Мои губы немного опухли, свидетельствуя о том, что я только что делала, а глаза округлились. Я все еще в шоке.
Я наклоняюсь вперед и брызгаю водой себе на лицо. Это то, что нужно, поэтому делаю это еще несколько раз. Когда я вытираю руки, Лукас стучит в дверь и сообщает мне, что они готовы подтвердить наши отрицательные результаты анализов и мы будем свободны. Сколько еще это займет времени?
Я ожидаю увидеть на улице парад в нашу честь и стайку местных и национальных репортеров, которые дерутся друг с другом, чтобы заполучить сенсационные новости. Америка так будет рада увидеть нас свободными и в безопасности, что объявит сегодня национальный праздник. Но когда мы выходим из клиники, не глядя друг другу в глаза и держась на расстоянии, улица оказывается пуста, и единственный парад – это шествие нового эмоционального багажа, который каждый из нас тащит за собой. Вот и все мои пятнадцать минут славы.
Зато моя мама, к ее чести, стоит через дорогу, у кофейни Гамильтона. Увидев меня, она машет над головой пакетом.
– Дэйзи! Я принесла тебе чистое белье!
Вселенная временами может быть такой жестокой.
Глава 18
Лукас
Кому: [email protected]
Тема: № 351
Иногда врать самому себе может быть полезно. Даже целебно. Но бывают такие моменты в жизни, когда правда настолько раскалена, что у тебя нет даже шанса игнорировать ее. Она требует, чтобы ее услышали.
Спроси себя, Дэйзи: «Ты сожалеешь о том, что случилось?»
Я нет.
На несколько часов ты наконец-то прекратила воображаемую войну, которую ведешь внутри своего прекрасного разума. Ты отпустила все те эмоции, которых не должно быть, и угадай что? Это было чертовски сексуально. Я не удивлюсь, если ты уже убедила себя в том, что это был какой-то проигрыш. Но не волнуйся, Дэйзи. Даже если ты та, кто стоял на коленях, я был единственным, кто дрожал. Я держал твои светлые волосы в руках. Твои тонкие черты лица были так безмятежны, так сосредоточены на том, что ты делала. Твой рот в форме сердца. Твои губы…
Господи, Дэйзи.
Неудивительно, что ты испугалась потом. Эти большие голубые глаза встретились с моими, и ты замерла. Я не думаю, что мы когда-то были ближе, чем в тот момент.
Так что я не собираюсь останавливаться.
Не тогда, когда знаю, насколько это может быть хорошо. Насколько это правильно.
Вот увидишь.
Глава 19
Из вежливости в понедельник доктор Маккормик дал нам с Лукасом выходной, чтобы мы смогли отдохнуть после карантина. По-видимому, мистер Холдер выздоравливает в Хьюстоне, и я этому рада, но не могу думать ни о чем, кроме того, что произошло в смотровой. Это разъедает меня изнутри.
В понедельник вечером мама становится подозрительной из-за того, что я не обрадовалась домашнему куриному пирогу. Факт в том, что я едва ли могу хоть что-нибудь съесть. Я сижу напротив нее, за нашим обеденным столом, пока она развлекает меня рассказами о своих выходных, проведенных без меня, и, кажется, ловлю каждое ее слово как будто через плохую сотовую связь. Она знает, что что-то не так, и, думаю, поэтому зовет Мэделин. Она как особое спецподразделение.
Мэделин появляется в тот момент, когда я, вернувшись наверх, стою у окна спальни и смотрю на детскую комнату Лукаса. С задернутыми занавесками я почти ничего не вижу.
– Каким путем ты предпочитаешь пойти, простым или сложным? – заявляет Мэделин, входя в мою комнату с сумкой в руках.
Из нее она достает бутылку вина, шоколад и кислые мармеладные червячки.
Я не ведусь на ее уловку до тех пор, пока не делаю выбор и не разрываю пакет с червями.
– Боже. Что-то действительно случилось! – говорит она и трясущейся рукой прикрывает рот, как будто я только что объявила о смертельном диагнозе.
Я бросаю пакет обратно на кровать и тянусь за шоколадом.
– Уже слишком поздно! Ты схватила червей! Что, черт возьми, происходит?
Видите ли, Мэделин знает, что у меня есть поговорка: вино на каждый день; шоколад для заурядного плохого дня; но мармеладные черви – это красная тревога, код для мрачной ситуации.
Я не вижу смысла ходить вокруг да около. Я прокручивала эти мысли в голове весь день. Ее мнение может помочь.
– Мы с Лукасом чуть не занялись сексом, когда были на карантине в клинике.
После того, как приговор оседает в комнате, кажется, что у Мэделин случается микроинсульт, потому что у нее начинает дергаться левый глаз, а движения ее рта становятся вялыми. Я протягиваю палец и говорю ей следить за моими движениями, но она отталкивает его и сжимает мои плечи.
– Что ты только что сказала? – спрашивает она, пытаясь вразумить меня.
– Мы с Лукасом разок подурачились. Ой. Окей. Вообще-то, это произошло дважды. Думаю, мы бы и сексом занялись, если бы сотрудники ЦКЗ не были так пунктуальны.
– Фу!
Наконец она отходит от меня и стряхивает с себя образы, кружащиеся у нее в голове. Ее руки прикрывают уши.
– Нет. Нет. Нет. Я не хочу думать о том, что мой брат делает это.
– Ты думаешь, я хочу?! Нас практически заставили сделать это!
– Что значит заставили? Это было частью протокола
