Трудно удержать - Кристи Бромберг
– Да уж, приятель, очень приятно, – бормочу я, хотя все во мне протестует против того факта, что он тоже смотрит на нее.
– Можешь поблагодарить меня за то, что привлек ее к работе над этим проектом. Знаешь, Финн пытался меня отговорить, но кто станет меня винить?
С какой стати Сандерсону делать подобное? Конечно же, Кэннон нанял Леннокс из-за мастерства и профессиональных заслуг, а не потому, что она горяча…
– Мы ужинали прошлым вечером. Она определенно умеет бросить мужчине вызов. Повезло, что мне нравится эти вызовы принимать.
Я рефлекторно сжимаю руки в кулаки. Черта с два ты притронешься к ней, придурок.
– Не знал, что между вами что-то есть.
– Ничего нет, – пожимает он плечами и издает смешок, который точно можно назвать идиотским. – По крайней мере, пока.
– Удачи. Слышал, она с кем-то встречается.
– Мистер Маккензи? Мы почти готовы, – сообщает один из сотрудников по связям с общественностью.
– Ладно. Скоро приду, – я перевожу взгляд с нее на Кэннона, прежде чем подойти к Леннокс.
Когда я приближаюсь, она заканчивает телефонный разговор. Мы встречаемся взглядами, и по тому, как шокированно она выглядит и как опускаются ее плечи, я понимаю: Леннокс действительно избегает меня.
– Ты здесь, – озвучиваю я очевидный факт, сократив разделяющее нас расстояние. Эта женщина пахнет солнцем и кокосовым маслом. Сексом и желанием. Тем, что только может желать мужчина.
– Быть здесь – моя работа, – отвечает она, глядя куда угодно, но только не на меня.
– Собираешься стоять, уткнувшись в телефон, и игнорировать меня, как делала последние несколько дней, или все же обратишь внимание?
– Я тебя не игнорирую. Я просто занята, ведь в мои обязанности входит не только это.
– Все дело в татуировках, да? Они либо отпугивают женщин, либо заставляют их слетаться, точно пчелы на мед.
– Пчелы? – улыбается Леннокс. – Сомневаюсь, что дело в татуировках, – бормочет она, но сквозь стекла очков я вижу, как она опускает глаза на чернила, что обвивают мой бицепс.
– Тогда все дело в размере моего члена. Хотя по этому поводу я жалоб не получал.
– Если ты пытаешься мне понравиться, то выбрал не лучший метод – болтовню о том, что собираешься оставить в мою честь засеку на спинке своей кровати.
– Собираюсь? Так ты все еще думаешь о нас в настоящем, не в прошлом? – вскидываю я брови.
– Ты знаешь, что я имела в виду, – закатывает Леннокс глаза.
– Понятия не имею, о чем ты. К тому же ты не просто засечка на спинке кровати. Совсем нет. Зато миссия выполнена – ты со мной разговариваешь. Признай уже, что скучаешь по мне. Ты сказала, что мы не можем проводить вместе время, но я начинаю подозревать, что ты все же этого хочешь. – Я наклоняюсь ближе, чтобы прошептать: – Не волнуйся. Я знаю, что при взгляде на меня каждая твоя частичка кричит «да», но, будучи столь чувствительной женщиной, ты пытаешься поступить правильно. Играть по правилам. Я понимаю. Правда. Но, Леннокс, иногда совершать плохие поступки ой как приятно.
Ее судорожный вдох подсказывает, что между нами есть еще что-то, что стоит исследовать. Например, кровать. Бассейн. Так много поверхностей. Чертовски много.
– Я восхищаюсь твоей настойчивостью. Правда. Но я никогда не говорила, что не хочу с тобой спать, – замечает она, оглядевшись, чтобы удостовериться, что нас никто не слышит. – Я сказала, что не могу, что это не профессионально.
Я издаю неопределенный звук, а затем, положив руку ей на затылок, целую. Это мимолетное касание, но я пользуюсь ее шоком, чтобы получить больше того, чего так безнадежно желаю.
И сделав это, я прерываю поцелуй, отступаю назад и не спешу ухмыляться, потому что не хочу дарить Леннокс чувство самоудовлетворения из-за того, что гоняюсь за ней. Другая же часть меня мечтает показать, что ее игра не работает, что я все еще намерен овладеть ею. И собственническая часть меня хочет, чтобы Кэннон заметил и задумался, что, мать его, происходит.
– Что… Что ты…
– Пора работать, – говорю я, подмигнув, и лишь смеюсь, оставляя это растерянное выражение на ее прекрасном лице.
Мне действительно нужно работать. Очередь из детей и взрослых растянулась по всему вестибюлю стадиона. В руках они держат экипировку «Ливерпуля», готовую к тому, чтобы я оставил на ней автограф.
– Спасибо, приятель, – говорю я стоящему передо мной парню.
– Однажды я хочу стать таким же, как вы, – признается он. – Ну то есть в том, что касается футбола. Не во всем остальном. Мама говорит, что вздернула бы вас за яйца за сделанное.
– Хэнк! – охает его отец. Слова сына приводят мужчину в ужас, но он все же явно пытается подавить смех.
Я сам с трудом сдерживаю улыбку, когда смотрю на этого десяти- или одиннадцатилетнего паренька и вспоминаю, каким умником был в его возрасте.
– Прошу прощения, – говорит его отец. – Не знаю…
– Все в порядке, – уверяю я и поднимаю руку, чтобы показать, что не оскорблен. Это ничуть не хуже намеков, которые сегодня сквозили в каждом вопросе прессы. – Знаешь, почему так сложно быть футболистом, Хэнк? Тебе приходится стать публичной личностью, даже если тебя волнует лишь игра на поле. Иногда люди говорят о тебе, говорят неправду – неважно, комментировал ли ты ситуацию или нет. Потому что в конечном итоге они сами выбирают, во что верить. Понимаешь, о чем я?
– Да, сэр.
– Поэтому тебе следует тренироваться каждый день. Отрабатывать работу ногами, приемы и пасы. А еще тебе следует быть сильным, потому что критика никуда не денется. Всегда будут ходить лживые слухи, а люди будут пытаться порвать тебя на куски. Ты можешь взять под контроль только самого себя. Поэтому усердно тренируйся, не сворачивай с пути и не обращай внимания на негатив. Идет?
Я тянусь через стол, чтобы удариться с ним кулачками, но, когда оглядываюсь, рядом стоит Леннокс, склонившая голову набок и не сводящая с меня глаз. Что-то в ее взгляде говорит, что она все слышала и все понимает.
Странное чувство, поскольку я не ожидал, что кто-то, едва знакомый со мной, подумает, что я не виновен во всей этой истории с Эсме. До сих пор. До того момента, пока Леннокс не улыбнулась.
– Да, сэр. Я буду усердно тренироваться. Обещаю.
– Вот и хорошо. Не могу дождаться, когда выпадет шанс сыграть с тобой или против
