Взлетай и падай - Сара Штанкевиц
Теплое дыхание Картера ласкает мне затылок, в то время как я приподнимаю его накачанную руку и высвобождаюсь из объятий. Быстро и стараясь не шуметь я натягиваю футболку Картера, и меня полностью окутывает его аромат.
Запах пачули и сандала. Когда я слышу эти нотки, чувствую себя дома.
Сквозь раздвинутые шторы в спальню падает бледный лунный свет, и когда я поворачиваюсь к Картеру лицом, то теряю дар речи. Его татуированный торс в серебристом свете выглядит безупречно. Широкие плечи, руки, способные защитить от чего угодно, рельефный пресс, а ниже – тонкое одеяло, под которым Картер лежит в чем мать родила. Светлые волосы беспорядочно спадают на лоб, соблазнительный рот слегка приоткрыт, а ресницы отбрасывают тень на острые скулы.
Картер Дэвис – самый красивый парень из всех, кого я знаю. А еще он мой лучший друг! С которым я трижды переспала за эту ночь. Черт возьми, о чем я думала? Хе-хей, сегодня День святого Валентина, и меня кинули со свиданием. Пересплю-ка я с единственным человеком, с которым мне никогда не стоит спать! Гениальная идея, Скай. Гениальность переходит все границы. Этой ночью мы оба перешли черту.
Я судорожно отыскиваю трусики и натягиваю спортивные штаны Картера, которые велики на несколько размеров, потому что мой друг настоящий гигант. Теперь я знаю, что гигант он во всех смыслах…
Черт. Черт. Черт!
Я никогда не смогу забыть этот взгляд. Никогда не забуду, с каким огнем и страстью он на меня смотрел. Как горели от неутолимого желания его синие глаза. Океан был объят пламенем, я никогда еще не чувствовала себя столь желанной.
Когда я подумала, что завтра утром он уедет, у меня задрожала нижняя губа. Его не будет в стране целых шесть месяцев, и эта мысль затмевает все воспоминания о том, как нам было хорошо прошлой ночью.
Я тихо нащупываю сумочку и едва собираюсь выйти из спальни, как комната озаряется теплым приглушенным светом. От неожиданности я испуганно оборачиваюсь и смотрю на Картера. Он включил ночник и сонный приподнялся на кровати.
– Спи дальше, – прошу я, держась рукой за дверную ручку.
Он, нахмурясь, осматривается, а когда наконец встает, у меня перехватывает дыхание. Главное, не смотреть в ту сторону… Поздно!
Мой взгляд застывает на его достоинстве, которое так приятно было ощущать в себе. Я прикусила губу, чтобы не сболтнуть лишнего. Что-то в стиле «умоляю, возьми меня с собой в Европу и еще раз сделай со мной то, что ты сделал сегодня».
– Картер, оденься! – сказала я, закатив глаза.
Он откидывает с глаз волосы, упирается руками в бока и глядит на меня с нахальной заспанной улыбкой, которая любую девушку сведет с ума.
– Я бы оделся, но на тебе мои вещи, – усмехается Картер.
Я отчаянно стараюсь не опускать глаза. Лицо у него тоже симпатичное…
– Не хочу опять кататься на старушечьем велике в вечернем платье! Да меня сочтут сумасшедшей и изолируют от общества. У тебя же есть другая одежда! – настаиваю я.
Когда я раздела Картера, у него под спортивными штанами ничего не было. Под штанами, которые сейчас согревали мне ноги.
Мой лучший друг довольно вышагивает к комоду и достает оттуда шорты. Я не могу не обратить внимания, что у него до сих пор стоит. Мускулистый торс остается голым.
– Неужели ты хотела улизнуть из постели, словно у нас был просто секс на одну ночь? Обижаешь, Скай-Скай.
– Не хотела тебя будить. Тебе же рано вставать.
Картер хмурится от абсурдности моих слов. Он самая настоящая сова. Ложится после трех, а встает не раньше десяти. Похоже, творческая часть его личности просыпается ближе к вечеру, и это время он использует в основном для написания текстов.
– Твой рейс. Забыл уже?
У меня пересыхает во рту, к глазам подступают слезы. Последние пятнадцать лет мы были неразлучны, а теперь нас будет разделять целый океан. Я люблю океан, особенно океан глаз Картера, но сегодня я его проклинаю.
– Такое забудешь…
Картер опускает глаза, проводит рукой по лицу и подходит ко мне. Мне приходится откинуть голову, чтобы его увидеть. Все как раньше. По сравнению со мной он всегда был великаном.
– Как ты себя чувствуешь? – интересуется он участливо, и больше всего на свете мне хочется бросить сумку, упасть в его объятия и никогда не отпускать. А лучше привязать его к кровати, чтобы он пропустил самолет. В семь часов утра его рейс ВА0195 стартует из Бомонта и через девятнадцать часов плюс две пересадки приземлится в Лондоне. Я уже приготовилась отслеживать самолет и молиться, чтобы он благополучно долетел.
– А сам-то как думаешь? – хриплю я.
– Думаю, что тебе грустно.
Картер всегда знает, как я себя чувствую.
– Так и есть. Но я ведь переживу? Это же всего шесть месяцев.
Я пытаюсь уменьшить масштабы катастрофы, но получается у меня из рук вон плохо. Полгода – это невероятно долго. Я и дня не могу без него прожить. Как же мне продержаться почти двести дней?
– Да, – говорит он сквозь зубы и хмурит лоб.
Картер приподнимает пальцем мой подбородок, чтобы я смотрела на него, а не буравила глазами дыру в полу.
– Скай, будем созваниваться каждый день, хорошо? – Он шумно дышит. – И из каждой страны я буду присылать тебе самые уродские открытки, какие только найду. Такие туристические, что кровь из глаз.
Он нежно проводит большим пальцем по моей щеке и, едва заметив слезы, тянется к своей цепочке.
У него на шее серебряный крестик, который он носил еще в день нашего знакомства. Крестик Картеру достался от наркозависимой мамы в тот день, когда социальная служба забрала его из неблагополучной семьи, как никому не нужного щенка, и отвезла к Хизер и Чарльзу. Прямо как меня. Мы оба были никому не нужными щенками. Правда, у моей мамы не было проблем с наркотиками, она просто не могла обо мне заботиться после того, как папа от нас ушел.
Хизер и Чарльз подарили мне не только семью, но и лучшего друга. Картер секунду разглядывает крестик, а потом надевает мне через голову цепочку, оттягивает воротник и прячет крестик. Серебро холодит кожу. А под крестиком часто-часто бьется сердце, потому что я все еще не могу поверить, что мы с Картером переспали.
– Послушай, Скай.
Теперь он притягивает меня к себе, и я обвиваю его торс руками. Потом прячу лицо на его обнаженной груди, которая пестрит татуировками. На его теле почти не осталось мест, не покрытых чернилами. Лишь правая грудь еще свободна, но, насколько я знаю, он собирался забить это место в Лондоне.
– Мы справимся. Мы со всем справимся.
Он берет меня за руку, кладет ее себе на грудь и гладит точку с запятой, вытатуированную на тонкой и нежной коже запястья. И я понимаю, что он хочет сказать этим простым жестом. Наша дружба не закончится этой ночью просто потому, что он уедет. Именно это и обозначает татуировка. Она символизирует нашу историю, которая еще не скоро будет рассказана до конца.
– Знаю, – отвечаю я тихо.
На языке горит множество вопросов. Как вышло, что мы переспали? Что изменится в наших отношениях? Что-то вообще изменится? Но ни один из них я не задаю, потому что к такому разговору еще не готова.
Я устала, я измождена, я в полном раздрае. Сперва мне следует переварить случившееся. Нужно разобраться, почему из-за Картера у меня зашкаливает пульс.
– Я поеду домой. Напиши, как доберешься в аэропорт, ладно?
– Конечно. Я буду доставать тебя сообщениями. Даже не заметишь, что я уехал.
Хотелось бы.
– Ловлю на слове.
– Разве я когда-нибудь нарушал слово?
От его низкого голоса меня пробирает дрожь.
– Нет.
Я утыкаюсь лицом в его грудь и чувствую, что он смеется. У него трясутся плечи. На его плечо я всегда могу опереться, когда плохо. На кого же мне опираться в ближайшие месяцы?
– Вот видишь, Скай-Скай.
Я судорожно вытираю
