Контакт на случай ЧП - Энтони ЛеДонн
Я ему сочувствую, но в то же время не могу сдержать небольшую улыбку. Это удивительно подходящее дополнение к нашему дню, потому что в нашей первой встрече тоже были замешаны жвачка и ботинок, хотя последний принадлежал не Тому. И не мне.
Я только закончила отмечать с одним важным клиентом успешное завершение дела и выходила из ресторана, когда заметила его. Мой идеал мужчины. Светловолосый, лет на десять меня старше. Не долговязый, но достаточно высокий. Привлекательный, но не красивый. В твидовом пиджаке с заплатками – как я люблю. Все признаки покладистого, приятного партнера. Такого, который радостно будет молча сидеть и читать газету рядом с тобой за завтраком каждое утро до конца ваших дней.
Я уже собралась выдумать повод, чтобы познакомиться с ним, но тут вселенная послала мне на помощь большущий комок розовой жвачки на тротуаре, с которым украшенная кисточками туфля того мужчины вступила в прямой контакт.
К счастью для всех, я замечательно соображаю в кризисных ситуациях. Я достала визитку, схватила его за ногу прежде, чем он успел понять, что произошло, и начала скрести. Но жвачка – дело серьезное, в котором, как меня научил папа, без арахисового масла не обойтись.
И масло это не должно называться ореховым. О чем я и сообщила проходящему мимо мужчине, держа ногу своего идеала где-то в районе своей промежности.
Тот мужчина – прохожий – был слишком высок. Слишком красив. Совсем не впечатлился моим объяснением про бобовые. И на первый взгляд совсем не выглядел покладистым.
На этот счет я оказалась права. Но узнала об этом, только когда вышла за него замуж.
И развелась с ним.
Точнее, он со мной развелся. Но, повторюсь: семантика.
Том смотрит на меня.
– У тебя в сумочке есть визитка?
– Всегда, – отвечаю я. – А что? Ищешь адвоката?
Он кивком указывает в сторону жвачки на своем ботинке.
Ах да. Точно. Протягиваю ему визитку.
– Без бобового масла ты от нее не избавишься, но можешь попробовать.
Он улыбается сам себе.
– Горячие бобовые.
Моргаю.
– Что?
Том качает головой.
– Ничего.
Хм-м. Может, во мне все-таки было что-то располагающее.
Он недолго изучает мою карточку, затем поднимает глаза.
– «Каплан, Госсет, Тейт и партнеры». Кто-то очень в себе уверен, а?
Прикусываю губу и избегаю его взгляда. Я об этом почти забыла.
Айрин заказала новые карточки мне в качестве раннего рождественского подарка. В последнее время она очень увлеклась манифестациями, поэтому настаивала: самый верный способ чего-то добиться – вести себя так, как будто это уже свершившийся факт.
– Эй, – Том легко толкает меня плечом, – Гарри позвонит. Еще не Рождество.
Теперь моя очередь на него смотреть.
– Ты помнишь? Об этой глупости?
– Что Гарри всегда устраивает целое шоу из назначения партнеров и обязательно звонит на Рождество? Конечно. – Том начинает отскребать жвачку.
– Он немного изменил программу, – объясняю я. – Несколько лет назад взял и ни с того ни с сего позвонил за несколько дней до Рождества. В прошлом году это произошло двадцать третьего числа.
– А. – Тому везет со жвачкой куда больше, чем я ожидала, и он выкидывает мою визитку, теперь украшенную розовой массой, в ближайшую мусорку. – Так вот почему ты сегодня больше обычного одержима телефоном.
Пожимаю плечами.
– В любом случае я считаю, что ты должна была получить этот звонок много лет назад.
Косо на него смотрю.
– Это что… комплимент?
– Скорее претензия к вселенной. Случись это пораньше, все сложилось бы по-другому.
«В смысле… мы все еще были бы вместе?» — не могу не подумать об этом.
– Например, – продолжает он, вытягивая ноги и скрещивая руки на плоском животе, – если бы ты не была так одержима своим телефоном, я бы с минуты на минуту уже приземлился в Чикаго.
– Я не одержима телефоном, – говорю я, хотя и не в настроении снова начинать этот наш давний спор.
Он фыркает.
– Да ладно. Он всегда был для тебя как часть тела, но то, что ты предпочла, чтобы тебя ссадили с самолета, лишь бы с ним не расставаться? Это уже новый уровень, Кэти.
– Но ты же знаешь, что самолеты не падают из-за телефонов, да? Я на девяносто процентов уверена, что это городская легенда, – сообщаю я ему.
– Ах, ну раз ты на девяносто процентов уверена, то нам срочно нужно рассказать об этом Федеральному управлению гражданской авиацией.
Пытаюсь придумать, что сказать в ответ, но не могу сосредоточиться. Том смотрит на меня.
– Думаешь, в этом году? Он позвонит?
– Да, но… – Я сглатываю. – Я так думаю каждый год. Я просто… Я не знаю, что я делаю не так.
– Ничего, – не задумываясь, говорит Том, и меня согревает мысль, что он так в меня верит. – Ты отличный адвокат.
Поднимаю бровь.
– Еще комплименты?
Он пожимает плечами.
– Ты отличный адвокат. Ты об этом знаешь. Но я скорее имел в виду, что ты должна стать партнером, потому что я никогда не видел, чтобы кто-то хотел чего-нибудь так же сильно, как ты хочешь этого.
– Не знаю, прав ли ты, – говорю я, встречаясь с ним взглядом. – Ты тоже чего-то хотел.
– Не так целеустремленно.
«Да ты что?» – хочу поспорить я. Потому что бумаги о разводе свидетельствовали прямо об обратном.
Потому что, несмотря на все его возражения, не я одна была гиперсосредоточена на личных целях. Я хотя бы честно говорила о своих стремлениях. Когда он на мне женился, Том знал, что я хочу стать партнером.
И знал почему. Знал, как для меня было важно добиться этого ради папы.
Мечты и стремления Тома стали для меня сюрпризом. Может, и для него тоже. Мне кажется, Том и сам не подозревал, насколько сильно он мечтает о добропорядочной жене, которая запекала бы курицу по воскресеньям, рожала бы детишек и жила за городом, пока не понял, что я – не такая жена.
По крайней мере, не была ей в тот момент. Тогда у меня были цели поважнее.
Но черт возьми. Мне нравится запеченная курица. Я хотела детей. Может, я даже прониклась бы всей этой идеей с домом и двориком.
Если бы он только подождал…
Не важно. Что было, то прошло, в одну реку дважды не войти, и все такое.
Или нет, потому что из-за всех этих воспоминаний мне стало любопытно, как там дела у Тома. Так ли недосягаемы его цели, как мои.
Поворачиваюсь, чтобы лучше его видеть.
– К слову о мечтах. Как там твоя таблица?
Том корчит рожу и не притворяется, будто не знает, о какой
