Сделать все возможное - Р. С. Грей
– Не собираешься со мной разговаривать?
Я пожимаю плечами.
Он игнорирует мое молчание.
– Как прошла встреча в книжном клубе?
Я больше не могу сопротивляться. Я поворачиваюсь к нему и вижу, как он смотрит на мои ноги в том месте, где заканчиваются джинсовые шорты. Его глаза становятся цвета поджаренных грецких орехов, темные, как после нашего поцелуя. Я прислушиваюсь к тому, о чем они сигнализируют, и встаю, оставляя Лукаса одного на этом корабле.
Я успокаиваюсь, чувствуя, что между нами появляется дистанция. Каждый шаг, который я делаю, дает надежду. Контроль. Я блуждаю по ярмарке, используя толпу людей, чтобы оградить себя от тревожных правдивых мыслей, которые пытаются пролезть в мозг. Написала ли я Лукасу неправильную информацию о палатке, чтобы мне не пришлось делиться с ним похвалой от доктора Маккормика? Или это было потому, что я не могу доверять себе, находясь рядом с ним? В какой-то момент я даже обнаружила, что наблюдаю за Лукасом, пока он разговаривал с пышногрудой брюнеткой, задаваясь вопросом, считает ли он ее красивой. Я была так взволнована этим зрелищем, что не заметила, как посинели пальцы моего одноклассника Бо от того, как сильно я надула манжету для измерения давления на его руке. Ну, его пальцы могли быть синими и до того, как он пришел к нам.
Я обхожу всю ярмарку. Дважды. Я съедаю сэндвич, а затем возвращаюсь и снова встаю в очередь, чтобы купить еще один для Лукаса. Я стою в двух шагах от кассы, когда понимаю, что творю, и убегаю. Меня не волнует, голоден ли Лукас.
Когда я, наконец, возвращаюсь в нашу палатку, то вижу, как Лукас упаковывает стетоскоп и манжету для измерения давления.
– Куда ты собираешься?
Неужели меня не было несколько часов? Я смотрю наверх, солнце все еще высоко в небе. Он решил сбежать пораньше.
– Теперь ты со мной снова разговариваешь? – говорит он с хитрой улыбкой на лице.
Я ненавижу, когда он это делает. Так улыбается.
– Ты уезжаешь?
Я осознаю, что подошла ближе и сжимаю ручку его сумки, чтобы вырвать ее из его руки и заставить его остаться. Я отпускаю ее и делаю шаг назад.
Когда говорю снова, убеждаюсь, что голос ровный и нормальный.
– Я имею в виду, все в порядке. Мне просто было интересно.
Он качает головой и встает.
– Мне позвонил доктор Маккормик. Ему нужно, чтобы я приехал в клинику.
– Зачем?
– Туда направляется один из его близких друзей. Джеймс Холдер. Помнишь парня, который пришел с симптомами гриппа в прошлый понедельник? Видимо, ему стало совсем плохо.
– Хорошо, я поеду с тобой.
– Ты не можешь.
Я закатываю глаза.
– Черта с два я не могу. Ты не поедешь один спасать положение, оставив меня здесь. Кроме того, половина людей, чье давление мы измеряем, все равно потом идут в палатку за «Твинки». Думаю, мы проигрываем эту битву.
– Хорошо. Мы можем поехать вместе.
Этим утром мама довезла меня до ярмарки на машине, а до клиники больше мили. Я подумываю отказаться, но не доставлю ему удовольствия полагать, что он заставляет меня чувствовать себя неловко.
– Да, хорошо. Без разницы.
Я говорю Лукасу, чтобы он держал сумку открытой у края стола, и сбрасываю все оставшееся добро внутрь. Затем, пока Лукас не видит, выкидываю в мусор все старые ручки.
Его пикап старый, черный, как его душа, и нуждается в капитальном ремонте. Я удивлена, что он хранил его все эти годы. Эта машина досталась ему от родителей, когда ему было шестнадцать, и, когда мы учились в старших классах, он проводил свободное время, ремонтируя ее. Я даю этому драндулету шанс – пятьдесят на пятьдесят – добраться до клиники, не сломавшись.
Я открываю пассажирскую дверь и смотрю внутрь. Там одно длинное сиденье, заполненное вещами, принадлежащими Лукасу: дополнительный стетоскоп, беговые кроссовки и спортивная одежда, аккуратно сложенная на пассажирском сиденье. Лукас все убирает. Когда я заскакиваю и сажусь, понимаю, что оказываюсь охвачена им. Его запахом. По спине пробегает дрожь, и я осознаю, что нахожусь в его логове.
Он заводит грузовик и пристегивается. Я пытаюсь сделать то же самое, но ремень не поддается.
– Он сломан. Вот, давай я, – он отстегивается и протягивает руку, чтобы мне помочь.
Секунду назад я сидела на скамейке запасных, а теперь Лукас здесь, прямо надо мной. Его твердая грудь касается моей, и внезапно я осознаю, что каждый нерв в моем теле оживает. Его рот в нескольких дюймах от моего, и я, поскольку не доверяю своему телу, сжимаю губы и так сильно вдавливаюсь в сиденье, что кожа сливается со старыми тканевыми волокнами. Моя здоровая рука прижата к боку.
– Ты должна как бы закрутить его, а затем потянуть, – объясняет он.
Мы говорим о ремне безопасности?
– Дэйзи?
В какой-то момент я закрываю глаза, а когда открываю их, то вижу, как он нависает надо мной с улыбкой на лице.
– Ты опять покраснела.
Он считает, что раскусил меня, но я не могу этого допустить.
– Я просто вспомнила время, когда ты ездил на этой машине в старшей школе.
Он щурится, и мне нравится, как меняются наши роли, поэтому я продолжаю:
– Как-то раз, на физкультуре, Джессика Майвезер все говорила и говорила о том, что вы двое будете делать в этом пикапе. Надеюсь, ты почистил эти сиденья, Лукас?
Он сильно дергает за ремень безопасности и пристегивает меня. Слишком туго, но я не сопротивляюсь.
– Она преувеличивала.
Я поворачиваюсь к окну, чтобы он не увидел мою улыбку.
Мы не разговариваем всю дорогу до клиники. Это облегчение, учитывая, что я все еще не могу поверить, что сижу в его машине после всех этих лет. И о том, что сказала раньше, я даже не врала. Джессика Майвезер каждый день болтала без умолку, хвастаясь своими похождениями с Лукасом. Вообще-то, они были вместе в нашем предпоследнем классе в старшей школе лишь в течение пары недель. В моей голове это были годы.
– Не знал, что ты так осведомлена о моей личной жизни в школе, – говорит он, когда мы выезжаем на главную улицу.
Ну, не то чтобы у меня
