Очаровательный повеса - Элизабет Хойт
Близился вечер, когда Аса добрался до дома мисс Динвуди. Прежде чем подняться по чисто выметенным ступенькам, он несколько секунд постоял, словно собираясь с духом.
На стук вышел Жан-Мари и молча уставился на гостя.
– Как она? – спросил Аса.
– Она не пострадала, но перенервничала и сейчас отдыхает, – неохотно ответил лакей и хотел было закрыть дверь, но Аса успел вовремя придержать ее ногой.
За последние дни он постоянно сталкивался с гигантом и осознал, что Жан-Мари для мисс Динвуди больше, чем телохранитель, больше, чем лакей: так относиться к ней мог бы старший брат или другой близкий родственник.
Жан-Мари окинул его каменным взглядом.
– Она вас не примет.
– Разумеется. – Аса устало привалился к дверному косяку. – Но так уж вышло, что я пришел к тебе.
Телохранитель явно удивился.
– Правда? А с какой стати я вам понадобился, мистер Харт?
– Мейкпис, – поправил его Аса. – Мне предстоит с ней работать, а ты знаешь ее лучше, чем кто-либо другой. Я бы хотел узнать о ней больше.
– Я не стану выдавать ее секреты.
Аса покачал головой.
– Я и не прошу.
– Значит, это чисто деловой визит? – прищурился Жан-Мари.
Аса заколебался и отвел глаза. Конечно, «Хартс-Фолли» сейчас… всегда занимал все его мысли: это дело его жизни, его душа и сердце, – но и Эва Динвуди его чем-то задела. Ее любовь к порядку, резкость и прямота так не вязались с уязвимостью, которую она всеми силами старалась скрыть.
Аса не мог бы сказать, что они подружились, вовсе нет: она ведь принадлежит к другому классу, ведет совсем не такую жизнь, как он, и они спорят из-за любой мелочи, – но уж врагами точно перестали быть. И если бы его визит был чисто деловым, разве находился бы он здесь сейчас, после того как весь день расчищал завалы?
Он твердо посмотрел на Жана-Мари и честно признался:
– Нет, я пришел не только по делу.
Должно быть, чутье подсказало ему, при каких условиях пускают в этот дом, потому что лицо верного стража прояснилось, он кивнул и сделал шаг в сторону:
– Проходите. Мы можем поговорить в кухне.
Они миновали вестибюль и прошли по коридору в заднюю часть дома, где располагались хозяйственные помещения. При их появлении прелестная рыжеволосая женщина, которая что-то мешала в котелке, несказанно удивилась.
– Тесс, – проговорил Жан-Мари, – у нас гость. Это мистер Аса Мейкпис, владелец «Хартс-Фолли». Мистер Мейкпис, это Тесс Пепин, кухарка мисс Динвуди и моя жена.
Откровенная гордость, с которой он произнес эти слова, не могла не вызвать улыбки. Аса никогда не слышал, чтобы чернокожий женился на англичанке, но после стольких лет в театре уже мало чему удивлялся.
Он учтиво кивнул:
– Миссис Пепин…
Кухарка в мгновение ока стала пунцовой и уронила ложку.
– О! Рада познакомится с вами. Не хотите ли чаю?
– Буду очень признателен.
Аса целый день занимался расчисткой завалов – даже перекусить не удалось, – и теперь голод давал о себе знать.
Миссис Пепин кивнула и занялась приготовлением чая и закусок:
Аса взглянул на Жана-Мари, и тот предложил, указав на видавший виды стул возле кухонного стола:
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Аса уселся и опять посмотрел на кухарку, наливавшую воду в чайник. «Осведомлена ли она о проблемах хозяйки, как ее муж?» Тот, судя по всему, понял, о чем думает гость.
– Мы женаты уже три года, но работаем у мисс Динвуди гораздо дольше. Мне потребовалось два года ухаживаний, чтобы уговорить Тесс стать моей.
Кухарка, смутившись, со слабым упреком взглянула на мужа, а Жан-Мари ухмыльнулся в ответ, показав белые зубы, ослепительные на фоне черного лица.
– Но могу вас заверить, что игра стоила свеч: я ни на секунду не пожалел, что так долго ждал.
Тесс залилась краской и, что-то пробормотав себе под нос, принялась накрывать на стол.
Аса спрятал улыбку и уже серьезно взглянул на Жана-Мари.
– А как давно ты служишь мисс Динвуди?
– Больше десяти лет, но вы ошибаетесь: я нахожусь на службе у герцога Монтгомери, так же как моя жена и Руфь, горничная мисс Динвуди. Его светлость полностью обеспечивает свою сестру.
Тесс грохнула чайник на плиту, резко развернулась и наставила на мужа ложку:
– Ты уже давно ничего не должен, а он до сих пор не позволяет тебе жить так, как хочется, и заниматься тем, к чему лежит душа.
Она замолчала, взглянув на гостя, прикусила губу и отвернулась к плите.
Аса задумчиво прищурился. Почему-то всегда все возвращается к герцогу. Вспомнилась первая встреча с герцогом Монтгомери. Они с Аполлоном пили вино на руинах сгоревшего театра. Аса к тому времени хоть и прикончил уже бутылку, но отлично запомнил золотистые волосы герцога, жеманные манеры и экстравагантные пышные кружева на запястьях. В то время Асу больше всего заинтересовали деньги, которые герцог предложил: совершенно нежданная удача, на которую он никак не мог рассчитывать. Он решил тогда, что герцог – обычный аристократ-денди, который, повинуясь капризу, заинтересовался театром, но теперь, годом позже, узнал его лучше. Монтгомери сам нанял Маклиша, чтобы спроектировать и построить театр для парка развлечений, но настоял, чтобы все было готово уже к осени, да и вообще совал свой аристократический нос во все дела «Хартс-Фолли».
Аса больше не относился к Монтгомери с пренебрежением, несмотря на некоторые странности этого человека.
– Как тебя нанял Монтгомери? – спросил он у Жана-Мари.
– Это целая история. Хотите ее услышать?
Аса кивнул.
Черный гигант, явно довольный, выдвинул стул и расположился за столом.
– Я был рабом на сахарной плантации в Санта-Доминго, в Вест-Индии. Меня привезли туда еще ребенком из Африки – по крайней мере, так говорила моя мама. – Жан-Мари вздохнул. – Она умерла, когда мне было лет семь-восемь, так что больше я ничего о себе не знаю: где родился, в какой семье… Я вырос на плантации среди африканских рабов. Хозяйка во мне души не чаяла, поэтому взяла меня в дом, где я выполнял несложную работу. Это ведь куда лучше, чем гнуть спину на плантации. Все изменилось, когда моя хозяйка умерла. Мне тогда было пятнадцать. Домой приехал ее старший сын и, увидев, что я молод и силен, отправил меня работать в поле. Но я уже к тому времени избавился от рабской покорности, когда надсмотрщик стал бить хлыстом старую женщину за то, что слишком медленно работала, вырвал хлыст из его рук. Потом меня, конечно, скрутили, и надсмотрщик превратил мою спину в кусок мяса – до сих пор остались шрамы.
Жан-Мари больше не улыбался, его лицо был мрачным, и его жена,
