Очаровательный повеса - Элизабет Хойт
Он теснее прижал ее к груди и, чувствуя биение ее сердца, чертовски, прямо-таки неприлично обрадовался, что умерла не она.
Помолчав, Эва спросила:
– Как это могло случиться, ты знаешь?
– О да, – мрачно рыкнул Аса, – причем совершенно точно. Саботаж.
Эва в недоумении уставилась на этого странного мужчину. Только что протиснулся в дыру, куда мог бы пролезть разве что маленький ребенок, и спас их с Полли, и все это так, будто между прочим, а теперь заявляет совершенно обыденным тоном, что кто-то намеренно вызвал обрушение сцены.
– Саботаж? Но зачем?
– Чтобы уничтожить меня, конечно.
Он остановился перед дверью кабинета, крепко прижимая Эву к груди. Она инстинктивно напряглась, ни на секунду не забывая, кто ее несет. Одной рукой Аса Мейкпис держал ее под коленками, другой – обхватил за плечи, и был он так близко…
Только сам Аса этого, похоже, не замечал. Резким движением плеча он распахнул дверь кабинета. Как только они оказались внутри, Эва попыталась высвободиться из его объятий, и ему, в конце концов, пришлось ее отпустить. Едва коснувшись ногами пола, она сделала два шага в сторону от него – сделала бы больше, но размеры кабинета не позволили – и наткнулась на угол стола. У нее все еще дрожали ноги и гудела от удара голова, но она сложила руки на груди и попыталась собраться с мыслями.
– Почему ты считаешь, что это чей-то злой умысел? По-моему, куда вероятнее халатность, как с черепицей.
Аса нахмурился.
– Сцена рухнула не просто так: я видел подпиленные доски.
Эва растерянно заморгала.
– Но кто это мог сделать? И зачем так рисковать?
– Ты что, мне не веришь? – раздраженно спросил Аса.
– Да нет, – поморщилась она, – просто пытаюсь понять.
– Что здесь понимать? – почти выкрикнул Аса. – Эту проклятую сцену испортили намеренно! Это вредительство!
– Хорошо, пусть так. – Она вдохнула, изо всех сил стараясь успокоиться. – Но зачем кому-то уничтожать сцену, подвергать опасности людей, если целью был ты?
– Черт побери! Откуда мне знать? У треклятого Шервуда есть все основания вредить как мне, так и моему театру.
Эва в недоумении уставилась на него.
– Ты действительно считаешь, что это мистер Шервуд прополз под сцену с пилой и…
– Ну, может, не сам, а нанял какого-нибудь негодяя!
– Но в этом же нет смысла, – возразила Эва. – Зачем Шервуду все эти проблемы, если только на прошлой неделе он предлагал мне выкупить долю Вэла в «Хартс-Фолли»?
Аса грохнул кулаком по столу с такой силой, что столешница вполне могла бы повторить судьбу сцены.
– В этом все и дело. Ты не продала ему долю, и теперь он пытается уничтожить меня, уничтожив мой театр.
Эва вспомнила мистера Шервуда, с которым несколько раз встречалась по разным делам: довольно приятный улыбчивый джентльмен, не скрывает своей любви к деньгам и умеет их зарабатывать, абсолютно не склонный к насилию. Кто бы ни устроил это со сценой, он не мог не знать, что при этом пострадают люди.
– Это нелепо.
– Ах, значит, я параноик? Мне померещилось? – Он прищурился. – За десять лет в театре, в этом парке, я изучил таких людей, как проклятый Шервуд, вдоль и поперек, не то что ты, испуганная маленькая мышка, которая прячется от жизни.
У Эвы аж дыхание перехватило, руки сами собой сжались в кулаки.
– Да как ты можешь! Ничего, кроме своего парка, не видишь и видеть не хочешь. Ко всему остальному ты слеп!
Аса наклонился к ней, так что его горячее дыхание коснулось ее губ.
– И я прав!
Эва широко открыла глаза, чтобы не дать пролиться слезам горькой обиды. Но почему ей так больно? Ведь в этом нет никакого смысла. Она же знала, кто он и что собой представляет. И потом, он не сказал ничего нового…
Эва вздернула подбородок.
– Тогда, полагаю, говорить нам не о чем!
Она шагнула было к двери, но Аса крепко схватил ее за руку и удержал, прорычав:
– Ну уж нет!
Ее сковал тошнотворный страх, но она постаралась отогнать его.
– Отпусти меня.
– Тебе что, неприятно мое прикосновение? – Он склонил голову, губы скривились в неприятной ухмылке.
– Да! – выкрикнула Эва, утратив остатки терпения и самоконтроля.
Именно в этот момент Аса схватил ее за плечи, рывком привлек к себе и впился в губы.
И рассудок вмиг покинул Эву…
Губы этой пугливой мышки оказались мягкими и нежными, что никак не вязалось с ее резким и вздорным характером. На целых полминуты Аса утонул в их податливой сладости. Он заставил ее замолчать самым примитивным и надежным способом, который мужчина может применить к женщине, но вдруг почувствовал: что-то не так.
С циничной усмешкой Аса отстранился. Ну да. Она аристократка, а он кто? Мужлан, беспородный, недостойный ее поцелуя. Несомненно, она испытывает к нему отвращение. Только на ее лице он увидел другое: не отвращение, а страх.
Ее лицо стало белым как мел, словно она увидела привидение. Губы дрожали, но она не издала ни звука.
– Эва?..
Ее лицо вдруг сморщилось, губы скривились, и откуда-то из глубины ее существа вырвался самый ужасный звук, который Асе доводилось слышать, – она завыла.
Еще не успев сообразить, что происходит, он отлетел в сторону с такой силой, что с трудом сумел удержаться на ногах, ухватившись за стол.
– Какого черта?
Но Жан-Мари уже нежно обнимал Эву, не обращая никакого внимание на него.
– Моя маленькая, ты в безопасности, я с тобой. Тебе ничто не угрожает.
Эва никак не отреагировала.
Аса выпрямился, не сводя с нее глаз.
– Чем вы так ее напугали? – грозно вопросил гигант, будто он и не слуга вовсе, а фаворит великой герцогини.
Аса смотрел на Эву, и грудь его словно сжимало в тисках.
Жан-Мари устремил на него подозрительный взгляд.
– Я же не идиот и вижу: вы сделали что-то… странное, иначе она не была бы в таком состоянии.
– Я ее поцеловал, – признался Аса, не чувствуя ни стыда, ни смущения.
Да, так он пытался усмирить ее гнев, но ведь никакой боли не причинил!
Жан-Мари рыкнул, явно выражая крайнее отвращение.
– Пойдем, дорогая, все хорошо, Жан-Мари отведет тебя домой.
Эва ничего не говорила и не шевелилась.
Мейкпис ощутил, как по спине пополз холодок страха. Это было неестественно. Создавалось впечатление, что разум покинул ее.
– Что с ней?
Жан-Мари проигнорировал его, подвел Эву к стулу и усадил.
– Посиди пока, а я пошлю за экипажем. Мы поедем домой, и ты выпьешь своего любимого чая.
Лакей направился к двери, но Аса преградил ему путь.
– Сначала ответь: что не
