Порочный красный - Таррин Фишер
– Я дам тебе сто баксов, если ты удалишь отсюда всех, чтобы я смогла поговорить с твоей кузиной наедине.
Сэм встает и хлопает в ладоши.
– Я куплю выпивку всем, кроме Кэмми.
Кэмми закатывает глаза, но остается сидеть. Все остальные следуют за Сэмом к барной стойке, смеясь и хлопая друг друга по спинам.
Она выжидательно смотрит на меня, как будто ей ясно, что у меня на уме.
Я готова поклясться, что эта сучка и я говорим на одном языке… хотя и с разными акцентами.
– Оливия Каспен, – говорю я. На ее лице не отражается ничего. – Ты знаешь ее?
Ее губы изгибаются в улыбке, и она кивает. Я чувствую в груди обжигающий жар, который затем разливается по всему моему телу. Эмоциональный фейерверк, ну еще бы. Я так и знала! Я облизываю губы и достаю из сумки сигарету.
– Значит, вот откуда ты знаешь Калеба, – говорю я. Она снова кивает, продолжая улыбаться этой своей ужасной улыбкой. Я делаю вдох и смотрю на нее из-под полуопущенных ресниц.
– Почему он любит ее? – Я впервые задала этот вопрос вслух, хотя раздумывала над ним один бог знает сколько лет.
Оливия была привлекательна – если тебе нравятся профурсетки. У нее было слишком много волос и широко посаженные глаза, и я находилась в ее обществе достаточно долго во время суда надо мной, чтобы знать, как мужчины реагируют на нее. Она была отстраненной, холодной. Это какая-то тайна. Ох уж эти чертовы мужчины и их чертовы тайны.
Я никогда не видела, чтобы она улыбалась. Ни разу. Было трудно поверить, что такой живой и теплый человек, как Калеб, может питать нежные чувства к такой безэмоциональной зануде.
Кэмми наблюдает за мной, пытаясь решить, насколько далеко она хочет зайти в своем ответе. Интересно, насколько хорошо она знает Оливию. До сих пор мне никогда не приходило в голову, что она может быть ее хорошей подругой.
В конце концов она прочищает горло.
– Ну, она стерва, как и ты сама. Калеба всегда тянуло к женщинам, похожим на Круэллу де Виль из «Ста одного далматинца». Но если ты хочешь получить честный ответ…
Она замолкает. На сцену выходит оркестр и начинает играть. Я подаюсь вперед, жажду услышать ответ.
– Они искрят, – говорит она.
Я отшатываюсь. Что она имела в виду?
– Когда они сходятся вместе, ощущение такое, будто в одной комнате сошлись ураган и торнадо – ты чувствуешь напряжение между ними. Я не верила, что существуют люди, созданные друг для друга – пока не увидела их вместе. Я знаю, что ты забеременела специально, – продолжает она, взяв из моих пальцев сигарету и сделав затяжку.
Я моргаю, глядя на нее, слишком заинтригованная, чтобы спорить. Как она может это знать?
– Теперь у тебя есть и он… и ребенок. Ты победила. Тогда почему ты спрашиваешь об Оливии?
Может, соврать? Может, сказать ей, что я хочу удостовериться, что она точно ушла из его жизни навсегда или еще какую-нибудь чушь в этом роде?
Она ухмыляется.
– Ты хочешь знать, почему он любит ее, Леа? – Я вздрагиваю.
Какая сучка.
Я качаю головой, но эта маленькая блондинка умнее, чем она кажется.
Она тушит мою сигарету.
– Ты не сможешь получить ответ на свой вопрос ни от кого, кроме Калеба. На твоем месте я бы оставила все как есть. Просто наслаждайся той жизнью, которую ты украла. Оливия не явится к тебе, плача, если это то, чего ты опасаешься.
Я чувствую, как у меня вспыхивает лицо, когда я вспоминаю, как проследила Калеба до квартиры Оливии. Это была информация из первых рук. Скорее всего, эта маленькая сучка – ее лучшая подруга.
– Он бы не оставил меня, даже если бы она это сделала. – Я говорю это уверенно, хотя на самом деле такой уверенности у меня нет.
Кэмми вскидывает брови и пожимает плечами.
– Тогда почему это заботит тебя?
Я с усилием сглатываю. Почему это заботит меня? Нельзя сказать, что я выросла в доме, где мои родители безумно любили друг друга. Моя мать вышла замуж за моего отца из-за денег; она говорила мне это много раз. У меня есть мой мужчина, так почему я расковыриваю струпья?
– Я… я не знаю.
– Неприятно быть запасным аэродромом, не так ли? – Она снимает с языка крупинку табака и ногтем смахивает ее с кончика своего пальца. – Возможно, по-твоему, ты достойна чего-то большего, чем быть той, на ком Калеб женился из жалости, и если это так, то тебе лучше свалить уже сейчас. Сага о Калебе и Оливии непременно начнется снова – это просто вопрос времени.
Ее слова жалят меня. Я ерзаю на своем стуле, чувствуя, что меня пронзает боль.
– По-моему, ты дала понять, что она предпочла жить дальше, разве не так? – со злостью шиплю я.
– Да, но что с того? – Кэмми пожимает плечами. – Их история все равно никогда не закончится. Между прочим, она теперь замужем, так что теоретически у тебя есть какое-то время, чтобы заставить твоего мужа влюбиться в тебя.
Я не могу скрыть свое удивление. Не могла же она выйти замуж за Тернера? Когда она порвала с ним, он все названивал и названивал мне, умоляя замолвить за него словечко перед ней. Глупый Тернер.
После той катастрофы с амнезией я вломилась в ее квартиру и обнаружила там письма от Калеба, относящиеся к тому времени, когда они учились в университете. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что она его бывшая девушка, пытающаяся развести его. Я шантажом заставила ее уехать из города, а затем наняла частного детектива, который проследил ее до Техаса. Одна моя подруга училась в той же школе права, что и Оливия, так что я позвонила ей, посулила билеты на суперкубок по американскому футболу, и БАЦ! Вскоре она сообщила мне, что Оливия и Тернер обручились. Это ж надо, как мне повезло. Тернер был конченый придурок. Как женщина могла переключиться с Калеба на этого идиота? Это было выше моего понимания. Но, как бы то ни было, я полагала, что она убралась из моей жизни навсегда, пока Калеб не нанял ее в качестве моего адвоката – и правильно сделал, потому что она выиграла дело и спасла меня от двадцатилетней отсидки в тюрьме штата.
Я не рассказываю этого Кэмми, от южного акцента которой мне вдруг становится не по себе. Не была ли она той самой подругой Оливии, у которой та остановилась в Техасе?
Больше мы ничего друг
