Бурные страсти тихой Виктории - Лариса Кондрашова
Свое отношение к жене он опять пересмотрел. Подумаешь, с Викой время от времени происходят мелкие неприятности. Так ли уж много посуды она разбила. У них, кстати, особенно дорогой и нет. Закончатся старые тарелки, купят новые. От этих мыслей он даже развеселился. Зато с ней не скучно. Только вот как сказать ей об этом, если она опять не пустит его в супружескую спальню?
Каково же было удивление Саньки, когда Вика встретила его чуть ли не хлебом с солью, и тапки принесла, и стол в гостиной, а не на кухне, уже накрыла. И стояла рядом с полотенцем, пока он мыл руки.
Ко всему прочему, она и в глаза ему как-то просительно заглядывала. Он поначалу умилился: какой Виктория все же ребенок! Но потом насторожился. Чего это он и в самом деле рассиропился! Разве можно с ней расслабляться?
— Что у нас случилось?
— Ничего.
Вика произнесла это медленно и как-то неуверенно. Кого она хочет обмануть? Санька прекрасно знал: когда его жена вот так округляет глаза и старается выглядеть совершенно спокойной, значит, точно — случилось. И она не спешит ему о том сообщать, потому что недавно он сам отбил у нее к откровенности всякую охоту, сказав, что с ней вечно что-то случается! Даже на этой волне пытался сбежать к Лизавете. Какой же он дурак!
Разве плохо, что жена с ним откровенна, рассказывает обо всем, что с ней происходит, и Санька чувствует себя с Викой не только старше и самостоятельнее, а как бы несет за нее ответственность. Ему такое положение дел нравилось. Он чувствовал себя главой семьи, любимым мужем, хорошим хозяином… Этак можно все испортить своими руками! Что же такое она пытается ему сказать? Или не сказать?
Попробуем разобраться сами. Что-то должно лежать на виду, а он из-за своих заморочек не обратил внимания. Вот: в коридоре лежат какие-то пакеты…
Санька и спросил, чтобы подать жене пример откровенности. Мол, пусть она не заходит издалека и не придумывает для своего сообщения какие-то особые слова. Разве они до сих пор не были друг другу самыми близкими людьми?
— А что у нас в коридоре валяется? Я вроде видел пакеты…
— Твой тесть приезжал, — смущенно хохотнула Вика.
Санька посуровел, мигом забыв о том, что он собирался применить всю возможную дипломатию, чтобы с женой вновь не поссориться. Она никогда прежде не говорила о своем отце — «тесть». Еще одна подозрительная деталь.
— Я имею в виду, кроме тестя, — сурово напомнил Санька; он знал, такой тон действует безошибочно, если Вика хоть в чем-то провинилась, она тут же расколется.
И Вика заговорила торопливо, боясь, что он ее перебьет и она не успеет объяснить, как важно то, что с ней случилось:
— Сань, помнишь, на днях мы с тобой говорили насчет того, чтобы завести дворовую собачку. Ты не возражал.
— Ты купила собаку? — удивился он. Ну как понять этих женщин? Приобретать собаку в тот момент, когда едва не развалилась семья.
— Не купила. Этот пес… он просто приблудился. Ни с того ни с сего пошел за мной… Такой, знаешь, несчастный, растерянный…
— Где он?
— Я закрыла его в загородке, в курятнике.
Закрыла собаку в курятнике? То-то он загнал машину во двор и ничего непривычного не заметил.
— Пойдем, вместе посмотрим.
— Поешь сначала, — попробовала уговорить Вика; ей не хотелось рисковать, устраивать «сюрприз» голодному мужу. Бабушка всегда говорила: «Если хочешь чего-нибудь добиться от мужчины, сначала покорми его!»
Но Санька уже закусил удила:
— Потом поем.
— Да что там смотреть, успеешь еще…
Значит, смотреть нужно было непременно. И немедленно.
Санька не признавался в том жене, но он почти с первых дней совместной жизни — точнее, с тех пор, как понял, что ее ангел-хранитель, весьма медлительный и рассеянный, как сама Виктория, поддерживал свою подопечную лишь в самый последний момент, да и то не всегда — беспокоился за нее. Был настороже. Бдел, стараясь подоспеть вовремя.
Наверное, поэтому он так хорошо изучил все ее нехитрые приемчики, которыми она старалась усыпить его бдительность. Он был уверен, что если кто и сможет его обмануть, то уж никак не Вика.
Иными словами, она падала, спотыкалась и ударялась без особых последствий, ну а если этот нерасторопный ангел-хранитель когда-нибудь попросту промедлит?
Теперь, значит, к ней приблудилась собака. Санька не какой-нибудь там монстр. Он в детстве не вешал кошек и не резал лягушек, и все же Вика напряжена. Пес больной, что ли? С перебитой лапой? Старый?
Но то, что увидел Санька, на самом деле поразило его так, что некоторое время он молчал, не в силах раскрыть рот. Первым чувством его был… испуг. Страх за Вику. Он не мог себе представить, чтобы такая хрупкая, худенькая женщина, как его жена, могла где-то найти и привести домой… такое чудовище.
— Это же собака Баскервилей! — невольно вырвалось у него.
— Ну уж и Баскервилей! — смущенно откликнулась Вика. — Папа сказал, что это дог. Самый обыкновенный.
— Ага, дог в качестве дворовой собаки.
— Но ты же соглашался.
— На дворовую собаку. На дворнягу. Ты знаешь, что это бойцовская собака. Представляешь, сколько она стоит!
— Но нам-то она досталась даром.
— Посмотри, какая у нее пасть. Она нас разорит! На один корм придется истратить столько… — Санька замолчал. Казалось бы, пора уже привыкнуть к жениным сюрпризам. Вот и сегодня, идя домой, он был готов к чему угодно, но к такому… — А если он меня не признает?
— Признает! — горячо откликнулась Вика; раз Санька рассматривает варианты, значит, он настроен вовсе не так агрессивно, как она боялась. Пес не должен ее подвести. Он же умный, может сообразить, что, как скажет Санька, так и будет. — Блэк, иди сюда!
— Ты назвала его Блэком. А почему?
— Так он же черный, — пробормотала Вика.
— A-а, имеешь в виду по-английски… Ладно, давай выпускай!
Теперь уже испугалась Вика. Одна дело проводить эксперименты на себе, и совсем другое — на любимом человеке.
— Но, Санька… а если он на тебя бросится?
— Иными словами, в том, что он меня признает, ты не уверена? А говорила, признает.
— Потому что мне этого очень хочется. Ты не представляешь, какой он умный… Только купаться не слишком любит.
— Понятно, а я ставил машину и еще подумал, что за воду ты разлила. Выпускай.
