Порочный красный - Таррин Фишер

Он нисколько не смущается и вместо того, чтобы стушеваться, как я хотела и ожидала, задумчиво смотрит на меня.

– Калеб хороший человек.

Я уставляюсь на него. При чем тут это? Это что, какой-то психологический трюк? Какая-то ловушка, которая подтвердит, что я страдаю от послеродовой депрессии? Я облизываю губы, пытаясь понять, куда он клонит.

– Да. И что с того?

Он отвечает мне не сразу – сначала он ставит бутылочку с молоком на кухонную стойку и прижимает Эстеллу к своему плечу, чтобы она срыгнула еще раз.

– Почему же он женился на такой девушке, как ты?

Сперва мне кажется, что я ослышалась. Нет… он не мог сказать такое. Он прислуга… какая-то там нянька. Но когда он смотрит на меня, ожидая ответа, у меня начинает дергаться глаз – что вызывает у меня чувство неловкости и досады. Ярость давит на мои плечи, и ощущение у меня такое, будто я могу схватить ее и швырнуть в него.

Как грубо! Как неподобающе!

Может, уволить его, думаю я, но тут вижу, как изо рта Эстеллы извергается молоко и течет по рубашке на его спине. Я морщу нос. Лучше уж он, чем я. Я разворачиваюсь и взбегаю по лестнице, как будто за мной гонится само материнство.

Когда я закрываю за собой дверь спальни, первое, о чем я думаю, это секс. Мне хочется сорвать с кого-нибудь одежду – разумеется, этим кем-нибудь должен быть Калеб. Когда мне было семнадцать лет, мой психотерапевт сказал, что я использую секс, чтобы самоутвердиться. После чего я поспешила заняться сексом с ним самим.

Второе, о чем я думаю – это коробка сигарет «Вирджиния слимз», которую я храню в ящике с бельем. Я подхожу к нему и провожу рукой по деревянной панели в его глубине. Коробка лежит там, наполовину полная. Я достаю из букета шелковых цветов зажигалку и иду на балкон. Я не курила с шестого месяца беременности, когда тайно выкурила сигарету после особенно тяжелого и нервного вечера в доме своей свекрови. Я закуриваю, проигрывая в голове те гадости, которые наговорил мне Сэм. Надо будет поговорить с Калебом. Очевидно, что после этих ужасных оскорблений Сэм не может продолжать работать на нас.

Интересно, что он имел в виду, говоря «такая девушка, как ты»? Люди часто говорили мне эти слова, но обычно так они делали мне комплимент или использовали их, чтобы подчеркнуть, что меня ждет блестящее будущее. Такая девушка, как ты, может далеко пойти в модельном бизнесе. Такая девушка, как ты, может получить все, чего она хочет. Такая девушка, как ты, может заполучить любого парня, какого только пожелает.

Но Сэм сказал это по-другому. Это был не комплимент, а только… почему он женился на такой девушке, как ты?

Я затягиваюсь сигаретой, наслаждаясь приносимым ею утешением. И зачем я только бросила курить? Ах да – это вышло из-за этого чертова ребенка. Я тушу сигарету о каменные перила балкона и ловко зашвыриваю окурок в кусты. Калеб терпеть не может сигаретный дым; собственно говоря, это была его единственная претензия ко мне, когда мы встречались. Он просил, умолял и даже отказывался заниматься со мной сексом, пытаясь заставить меня бросить курить, но в конце концов, чтобы сделать это, мне пришлось забеременеть. И теперь, чтобы он не унюхал сигаретный дым, мне придется принять душ. Ведь он и так не разговаривает мной.

Я раздеваюсь до трусиков и бюстгальтера и иду в ванную комнату, когда замечаю в саду Сэма с Эстеллой. Он катит ее в ее коляске – за которую пришлось выложить три тысячи долларов и к которой сама я ни разу не притрагивалась. Я слежу за тем, как он ходит по извилистым садовым дорожкам, щурясь и гадая, видел ли он, как я курила. Не важно, решаю я. К концу для он все равно уберется из моего дома навсегда.

– Твои дни здесь сочтены, приятель, – бормочу я прежде, чем закрыть дверь ванной.

Калеб возвращается, когда Сэм уже ушел, расстроив мои планы и оставив меня одну с ребенком. Я жую стебель сельдерея, когда Калеб входит в дверь, неся еду навынос.

Он кладет пакет на кухонную стойку и сразу поднимается на второй этаж, чтобы посмотреть, как там ребенок. Я не обращаю на них внимания и заглядываю в пакет, чтобы посмотреть, что он мне принес. Когда он спускается, он держит ее на руках.

– Что?.. Зачем ты разбудил ее?

Я надеялась провести с ним какое-то времени, чтобы она не встревала.

Он вздыхает и открывает холодильник.

– Она же новорожденная. Ей надо есть каждые три часа, Леа. Она не спала.

Я смотрю на детский монитор и вспоминаю, что выключила его, чтобы поспать. Должно быть, я забыла включить его опять. Интересно, как долго она не спит?

– Ах вот как.

Я смотрю, как он ставит холодное грудное молоко в нагреватель для бутылочек. Я могу посчитать по пальцам одной руки, сколько раз я кормила ее. До сих пор это делали либо Калеб, либо Сэм.

– Сегодня ей исполняется шесть недель, – говорю я. Я считала дни до того момента, когда снова смогу спать с ним. Мне ужасно хотелось сделать это уже на прошлой неделе, не дожидаясь окончания шестинедельной паузы – это было, когда он вернулся со своей пробежки. Это было потому, что лучше всего заниматься с ним сексом, когда он потный.

От вида и запаха еды в пакете у меня текут слюнки, и я начинаю есть, не дожидаясь его. Это жареная курица под острым соусом масала из моего любимого ресторанчика. Мы так часто берем там еду, что я точно подсчитала все калории. Если я съем одну целую куриную грудку, пять шампиньонов и счищу большую часть соуса, то получится всего двести калорий. Мне приходится заставить себя перестать есть. Мне хочется съесть последний кусочек курицы, но, если я пытаюсь сбросить вес, который набрала за время беременности…

Он все так же не смотрит на меня.

– Спасибо тебе за ужин, – говорю я. – Это мое любимое блюдо.

Он кивает.

– Ты что, теперь вообще никогда не станешь разговаривать со мной?

– Я не простил тебя.

Я вздыхаю.

– В самом деле? А я и не заметила.

Его губы сжимаются. Я соскакиваю со своего барного табурета и делаю смелый ход. Он вскидывает