Флинг - Джозеф Мюррей
Как бы ни хотелось Колину подкрепиться, он решил поберечь аппетит для двух сочных стейков рибай, которые достал из морозилки этим утром.
– Ты иди. Я размораживаю дома стейки, так что на ланч возьму куриный рулетик.
– Главное – в мое отсутствие не дублируй сообщение Клэр. Женщины терпеть не могут отчаявшихся! – наставительно сказал Рори.
– Не буду, обещаю. Я дам тебе знать, если получу ответ, – сказал Колин, убирая телефон в карман.
– Горжусь тобой, старина! Ты снова там, где и должен быть: на свободной стороне, – сказал Рори, выходя из кабинета. Едва закрыв дверь, он сразу же просунул голову обратно, как будто что-то забыл. – Забил-и-забыл. Я так и знал, что есть что-то еще!
Глава 7
Когда Тара вечером вернулась домой, ее встретила все та же старая знакомая – пустота. Хотя она жила здесь уже много лет, он никогда не казался ей по-настоящему родным. Они с Колином купили этот дом, чтобы завести ребенка, но десять лет спустя все еще жили здесь вдвоем, среди молчаливых пустующих комнат. У Тары был дом ее мечты, но ей казалось, что она существует на руинах собственной жизни.
Она скучала по их студенческому прошлому в крошечной квартирке-студии, которую они делили когда-то на двоих. «Какой легкой была та жизнь!» – думала Тара, оглядываясь назад. Они часто устраивали глупые споры, какой колледж лучше – Тринити или Университетский. Хотя Тара всегда хорошо отстаивала свою позицию, в конце концов она каждый раз надевала худи Колина, который усматривал в этом свою победу. Раньше ей нравилось, когда он выигрывал. Раньше она чувствовала себя в безопасности в той толстовке. Тогда каждый день казался воскресным утром, и они постоянно обсуждали, что мечтают сделать в будущем.
Но теперь все выглядело так, что их брак никогда не вывернет из колеи, в которую попал. И, что еще хуже, эта колея превращалась в пропасть. Раньше ей было так комфортно сидеть с ним в тишине! Но в последнее время кто-то как будто увеличил громкость фонового шума. Она слышала механические звуки, напоминающие скрип ломающегося двигателя, кричащего, требующего ремонта. Мелочи, такие как непрекращающийся храп, громкие чихания и безобразно неправильное произношение слова «киноа», становились пронзительно громкими, как скрежет гвоздя по классной доске. А потом – невыносимый разговор ни о чем. Эти попытки заполнить тишину только усиливали ее. Лекарство оказалось хуже, чем сама болезнь. Чем дольше что-то оставалось недосказанным, тем яснее становилась одна вещь: рано или поздно эта закипающая тишина взорвется.
Почувствовав, что проголодалась, Тара направилась прямиком на кухню – приготовить ужин. Она открыла холодильник, чтобы посмотреть, какие есть варианты, но потом вспомнила о двух стейках рибай. Колин достал их, чтобы они разморозились, рассчитывая, что их приготовит Тара. В конце концов, готовка была ее обязанностью. Но сегодня Тара знала: приготовит она мужу стейк или нет, зависело от одной очень важной вещи.
Она открыла посудомоечную машину.
Забитую грязной посудой.
Ни одна тарелка или чашка не переместилась в шкаф.
А ведь он обещал, что все сделает после того, как она уйдет на работу!
И это был не единичный инцидент. Это новая реальность. нормальностью.
Так было не всегда. Прежде, до того как между ними возникла эта трещина, они делили все дела на двоих. Она готовила ужин – он закупал продукты на неделю. Она стирала белье – он выносил мусорные баки. Она пылесосила в доме – он подстригал газон. Она загружала посудомоечную машину – он доставал посуду на следующее утро.
Есть ли на свете что-нибудь более раздражающее, чем мужчина, которого просто невозможно побеспокоить?
Тара не могла приготовить стейки. Просто из принципа. Почему она должна делать все, что ей по силам, а кто-то ограничится минимумом? Брак – командный вид спорта, разве не так? Если товарищ по команде подводит, она не обязана тоже быть слабой. В конце концов, почему это должно ее беспокоить?
Тара порылась в холодильнике и нашла макароны с курицей для разогрева в микроволновой печи. Блюдо было рассчитано на двоих, и срок годности истекал на следующий день. Идеально! Половину ей, половину – Колину. А не захочет – пусть сам готовит свой чертов стейк.
Она сунула упаковку в микроволновку.
Конечно, она не очень любила еду из микроволновки. Но заниматься настоящей готовкой ей в последнее время просто недоставало сил. И вообще она заметила, что после ссоры с Колином готовит все меньше и меньше. Если бы он хоть каким-то знаком или жестом показал, что все еще заботится о ней, этого было бы достаточно. Каждый месяц она просила его помочь привести в порядок их садовый сарай, но с таким же успехом могла бы разговаривать со стеной. Если же Колин не даст понять – ясно и недвусмысленно, – что ценит ее и дорожит ею, то в обозримом будущем все будет готовиться в микроволновой печи.
Да, существовала золотая середина, с которой она могла бы смириться. Чудо, случившееся в мире кулинарии, выбросило на пик популярности аэрофритюрницу. Эта штука появилась у всех ее знакомых, и все они наперебой хвастали множеством разных блюд, которые могут с легкостью приготовить на скорую руку. Но Колин, конечно же, решил, что аэрофритюрница – это просто модное название духовки и им она не нужна. Его прижимистость сводила ее с ума.
Тара полагала, что пройти по жизни помогают две вещи: забронированный отпуск и ожидаемая посылка. Но ездить за границу Колин больше не хотел, и Тара заключила тайное соглашение с почтальоном, чтобы он доставлял ее посылки только тогда, когда машины Колина нет на подъездной дорожке. Конечно, он не мог запретить ей шопинг, но сделал все возможное, чтобы омрачить это занятие. И его отказ ехать в отпуск был вызван тем, что, по его мнению, сбережения стоило тратить только на ЭКО.
Но что такое жизнь, если от нее ничего не ждешь?
По крайней мере, пока что Таре приходилось полагаться на свою надежную микроволновку, в то время как фритюрница оставалась мечтой. «Жизнь – странная штука, – думала она про себя. – Казалось бы, только что ты танцевала на барной стойке, перебрав текилы, и вот уже мечтаешь о фритюрнице…»
Пока еда разогревалась, Тара открыла пино гриджио и села за стол. Она наполнила бокал и вдруг обнаружила, что вылила уже полбутылки. Раньше любой бутылки хватало на четыре бокала, но постепенно ее представление о единоразовой мере становилось все шире. Ей не разрешалось пить во время циклов ЭКО, а недавно Колин перешел
