Седьмая вода - Галина Валентиновна Чередий
Медленно обернувшись, я уткнулся взглядом в Василису — раскрасневшаяся от жары, растрепавшаяся, очевидно, от бега, она стояла совсем рядом со мной, и легкий ветерок доносил до моих жадно раздувающихся ноздрей ее тонкий, умопомрачительный, ни с чем не сравнимый аромат. Если бы не необходимость крепко держать подругу, я бы, наверняка, прямо сейчас взвалил бы Васю себе на плечо, как пещерный человек, утащил бы в темный закуток, благо, он совсем рядом и закрывается изнутри, и не выпускал бы до тех пор, пока не закончатся годовые запасы, лежащие в кладовке, и не настанет пора звонить той же Ане, к примеру.
Периферийным зрением я видел, что у акушерки шевелятся губы, чувствовал легкую вибрацию от Лесиного смеха, наверное, да, скорее всего она смеется, чего ей плакать-то? Но видел я только свою занозу. Как на огромном экране старого компьютера при включении — появлялась сперва яркая точка, а поле вокруг нее — темное. Но эта светящаяся искорка вдруг стала смещаться, а меня что-то крепко держало, не позволяя двинуться вслед за ней, за моей Полярной путеводной звездой…
— Сеня-а-а, брате-е-ец, ау-у-у. Не, ты посмотри, как завис, — со смешком протянула Рыж. — А-та-мри! — И чуть тише, только мне на ухо: — Налюбуешься еще, никуда она уже не денется, рыбка твоя золотая. Я знаю, я видела, — заговорщически прошептала подруга. — Дотащи меня до бассейна, и я тебя отпущу.
День клонился к закату, девицы заманили мою Васю в воду, и я все смотрел и не мог налюбоваться на изгибы выцелованного солнцем грациозного тела моей, как назвала Рыж, золотой рыбки. Вот уж, действительно, исполняющая желания. А у меня оно одно всего — она сама в моих руках, и больше мне ничего не надо.
В какой-то момент я заметил, что ритм перебежек из бассейна в море через бочку с костерком, который я не забывал периодически подкармливать, изменился, и, разумеется, встревожился, услышав охи и ахи, раздавшиеся от бассейна.
В этот раз Лесю отвели к морю сами девы, поддерживая ее с обеих сторон. Конечно же, я не смог усидеть на одном месте и рванул к группе моих сегодняшних мучительниц-садисток.
— Ань, бассейн уже убирать? — тихо спросила Вася, стоя у самой кромки прибоя. Расширенными глазами она смотрела на бледное даже в лучах закатного красного солнца, покрытое капельками то ли пота, то ли морской воды лицо Рыж, временами невольно останавливая взгляд на ее большом, шевелящемся животе и стараясь не пересечься глазами со мной.
— Лисонька, ты давай, беги расстилать постель. И обязательно приготовь большую медицинскую клеенку на краю — мне еще Леську обработать надо будет как следует. И сделай ей обязательно горячий чаек — сладкий, но не очень крепкий. Она сейчас мерзнуть будет, как цуцик вшивый. Печенье можно овсяное. Ей силы еще понадобятся.
— Ага, а с бассейном что? Там же уже вода грязная.
— Это мы потом уберем. Ты нам позови Арсения, он нам нужен сейчас будет. О, ты здесь, Сень. Давай залазь к нам. Пришла и твоя очередь. Лисик, как постелешь, тоже приходи. Ты такое чудо когда в следующий раз увидишь?
— А-а-аня, — простонала Рыж, хватая акушерку за руку до побелевших костяшек.
— Тужься, милая. Только не лицом дуйся, дыши паровозиком. Помнишь, как я тебя учила?
— У… меня… щаз… попа… порвется, — тонко всхлипывая, пожаловалась Рыж.
— Подержим мы твою попу, не боись. Вот. Так вот лучше?
— Да-а-а, — с облегчением выдохнула та.
Вася поспешила в каморку, чтобы успеть выполнить все поручения акушерки. А я, зайдя на мелководье, выслушал на удивление краткие и четкие инструкции Анны, перемежаемые громкими вдохами-выдохами «матери-тюленихи», как успела себя обозвать Рыж. Моя задача была — стоять крепко, как скала, держать нежно, как будто в руках у меня тончайший хрустальный бокал, лучше закрыть глаза, ежели я такой пугливый, и молча молиться — чисто для собственного успокоения.
— Лисик, беги сюда, рожаем! — услышал я Анин крик, когда уже сам решился, наконец, открыть глаза. Примчавшись к морю, Вася на мгновение застыла, узрев открывшуюся ей картину: Рыж облокачивалась спиной на меня, стоящего в воде по пояс, ее большой живот ходил ходуном и ворочался, навевая воспоминания о тех ужастиках, что так модны были с десяток лет назад. Улыбающаяся Анна, кинув мимолетный взгляд, крикнула ей:
— Васюнь, раздевайся и заходи к нам в воду. У нас уже головка пошла. Сейчас мы тебе его в руки вручим, подержишь, пока послед выйдет.
В каком-то странном оцепенении я следил за тем, как Вася вошла в воду, мысленно удивляясь, как при этом четко и ярко я воспринимаю то, чего только что практически не замечал: и теплый ветерок, доносящий до нас рваные облачка легкого дымка от бочки, и блики закатного, уже почти севшего в воду солнца на гладкой воде, и размеренное дыхание моря: волна — вдо-о-ох, откат — вы-ы-ыдох, напомнившее мне громко дышавших в воде дельфинов, которые как-то сопровождали наш переход на досках от Утриша до Суджукской косы. То же самое ощущение первобытной древней силы, принявшей нас всех в свои объятия, снова накатило, заставив горло сжаться от ощущения восторга, изумления и преклонения перед этой мощью. Я держал цепляющуюся за меня Рыж и прислушивался к акушерке, совершающей непонятные манипуляции в воде, готовясь выполнять ее новые указания.
— Вот он, наш лялик, смотрите, какой славный, в рубашечке родился, — Аня приподняла над водой крохотное тельце, как будто густо обмазанное жирной сметаной.
— И что, его теперь шлепнуть надо, чтобы закричал? — пересохшими губами задал я вдруг чисто мужской вопрос.
— От вы, мужики, все-таки дурные. Человек только в нашем мире появился, а вы сразу в драку? Что он про нас подумает? Дикари какие-то. Поцелуем надо приветствовать нового человечище. Вот так.
Она поднесла манюню ко рту и со смачным чмокающим звуком облизала сморщенное личико, покрытое родовой смазкой, тут же сплюнув в сторону. Маленький комочек в ее больших добрых руках заворчал и хрюкнул.
— Девки, вы же меня угробите, — пропыхтел не успевший зажмуриться я.
— Держись, казак, совсем уже немного тебе потерпать осталось. Милая, давай-ка еще немного, тут уже полегче, послед, он маленький, его проще вытолкнуть. А то и ты замерзнешь, и лялю заморозим. Васюня, придержи малыша рядом с титей. Лесь, ты тоже его поддерживай, отпусти уже Сеню, он тебя крепко держит, молодец.
— А почему нельзя сейчас пуповину перерезать? В роддоме разве не так делают? — спросила Вася, подойдя вплотную к нам, чтобы поддерживать шумно нюхающего облепленную тонкой сорочкой материнскую грудь Егорку, в которую
