Сладкий лжец - Кристен Каллихан
Ни слова о Люсьене. Но я не хотела – не могла – спрашивать. Это же его бабушка. И что-то мне подсказывало, что, если я проявлю хоть малейший интерес к его местонахождению, она ухватится за эту идею и станет либо предостерегать меня от этого, либо пытаться сосватать нас.
– Это место совершенно великолепно, – сказала я ей.
– И правда. – Она огляделась, а после счастливо выдохнула. – Оно принадлежало моему второму мужу, Фрэнку. Венчурному инвестору. Что, конечно, означало много денег, но еще больше стресса. Дорогое сердечко не выдержало и сдалось три года назад.
– Мне жаль.
– И мне. Он был хорошим человеком. Не любовью всей моей жизни, но отличным компаньоном.
Я пыталась думать о том, чтобы выйти замуж за кого-то только ради дружеских отношений, и с ужасом поняла, что жила с мужчиной, которого терпела, в котором больше всего меня привлекала внешность. По крайней мере, Амалия согласилась на кого-то, кто ей нравился. Меня заманили красивое лицо и известное прошлое. Я стала тем самым человеком. И мне это не понравилось.
Этого больше не повторится. Отныне я не собиралась западать на мужчину только из-за того, что мне понравится, как его задница выглядит в джинсах. Я нуждалась в большем. В связи, которая перебила бы все физическое. И это означало одно – нельзя вожделеть эти нефритово-зеленые глаза под суровыми бровями.
Амалия осматривала обширные владения.
– Это слишком большая территория для одной женщины. Даже смешно насколько. Но в Роузмонте есть нечто такое, что проникает в душу и успокаивает сердце. К тому же здесь полно комнат для гостей. – Она рассмеялась над очевидным преуменьшением, и я улыбнулась. – Что ж, дорогая, – она положила свою холодную руку на мою, – можешь оставаться столько сколько захочешь. Позволь себе исцелиться.
Подобная доброта вызвала неожиданную волну эмоций, и я обнаружила, что часто моргаю.
– Вам не стоит так меня искушать. Что, если я никогда не уеду?
В ту минуту я хотела остаться навсегда. Спрятаться, будто маленькая девочка.
Она улыбнулась широкой и понимающей улыбкой.
– Что-то мне подсказывает, что ты никогда не остаешься сбитой с ног надолго.
Прежде чем я успела ответить, из дома вышел Сэл, катя тележку с едой, нагруженную подносами с накрытыми серебряными крышками тарелками и кофейным сервизом. Я вскочила, чтобы помочь ему, а он попытался меня прогнать:
– Все в порядке.
– Да, но все равно позвольте помочь, – предложила я.
Он стрельнул улыбкой в Амалию.
– Ты уже без ума от нее, Ама?
Глаза Амалии, так пугающе похожие на глаза Люсьена, засияли.
– Да, похоже, что так и есть.
К моим щекам прилил жар. Я плохо справлялась с комплиментами, и это печально, ведь люди любят подлизываться к известным актрисам. Не то чтобы Амалия и Сэл льстили мне. Они искренне радовались встрече с настоящей мной. Но неуверенность трудно преодолеть.
– Я могла бы оказаться визжащей гарпией, – пошутила я.
Амалия рассмеялась.
– Боже, я надеюсь, что время от времени ты бываешь своенравна. Подозреваю, подобное качество может тебе в скором времени пригодиться.
С этими словами она взяла телефон в блестящем чехле, украшенном стразами, и набрала сообщение, а после сунула его обратно в карман.
– Итак, на чем мы остановились?
Амалия казалась слишком довольной собой. И я могла не спрашивать почему, ведь несколько мгновений спустя из-за угла выскочил ее ворчливый внук с таким встревоженным выражением лица, будто что-то случилось. Когда он увидел улыбающуюся Амалию, сидящую за столом, его шаги замедлились, а холодные зеленые глаза сузились. И я поняла – его провели.
Но он не развернулся и не ушел. Он сделал вид, будто все в порядке, и шагнул вперед. Блеск в его глазах обещал возмездие.
Глава четвертая
Люсьен
Я должен был догадаться. Обязан. Когда Мами́ написала, что я нужен ей, и срочно, я бросил все дела и бегом ринулся ей на помощь. Я ведь знал – сейчас время ее чаепития с Эммой. Но о чем я мог думать – это о том, что Эмма могла пострадать, споткнуться или, черт подери, упасть с холма.
Смехотворно. Ну и придурок.
Все стало очевидным, когда я практически выбежал на террасу и обнаружил свою бабушку, Сэла и Эмму сидящими в явной безопасности и спокойствии. Эмма взглянула на меня, а затем отвела взгляд, словно смущенная. Наверное, это было… из-за меня. Потому что всем стало ясно – моя хитрая бабушка надула меня.
Возникла загвоздка. Я мог бы развернуться и уйти, но это стало бы сигналом для Эммы, будто я не хочу находиться рядом с ней. И это было недопустимо. Я мог пытаться избегать ее, но не хотел быть грубым.
Подходя к столу, я почти испытывал боль. Эта женщина будто повернула какой-то выключатель в моем теле, заставив меня реагировать на каждое ее движение. Она вздохнула, и я это заметил, черт возьми.
– Мами́, – обратился я к своей коварной бабушке, – ты звала.
Она совсем не раскаивалась.
– А, да. Время пить кофе. Присаживайся.
Я клацнул зубами до боли в челюсти, подавил раздражение и занял свободное место напротив Эммы. Мами́ хватило хитрости не посадить меня рядом с ней, чтобы я не мог притвориться, будто Эммы здесь нет. Она усадила меня так, чтобы я ее видел. И, вашу мать, хотел ее.
Эмма оглядывалась по сторонам, словно оценивая обстановку и соображая, как действовать. Я не винил ее. Это неловко – оказаться втянутым в чужие схемы.
Моя бабушка – зло во плоти. Я всегда это знал. Черт, меня всегда забавляло, когда она обращала свои злобные силы против других, и, наверное, по этой самой причине я мучился на этом адском чаепитии. Карма – та еще стерва.
Я посмотрел на путь отступления. Шансов сбежать было мало.
Мами́ обратила свой орлиный взор на меня.
– Титу́, твоя чашка.
Подавив вздох, я протянул ей хрупкую фарфоровую кофейную чашку, которая казалась слишком маленькой для моей руки и могла разбиться от одного неверного движения.
Синие глаза оттенка индиго остановились на мне, золотые дугообразные брови изящно приподнялись.
– Титу́? Это твое прозвище? Ты не похож на Титу́.
Сэл хихикнул, подавившись кофе, а Эмма – черт возьми, даже имя у нее милое – скривилась, будто ей только сейчас пришло в голову, что, возможно, она груба.
Мами́ рассмеялась добрым и нежным смехом.
– В некотором смысле это означает «маленький мальчик».
Глаза Эммы расширились, когда ее взгляд метнулся к моему телу. В груди вспыхнуло
