Преследуя Аделин - Х. Д. Карлтон
Я разворачиваюсь и бегу.
Бегу изо всех сил, работая ногами и руками так быстро, как только это возможно. Но все напрасно. Я успеваю преодолеть только три метра прежде, чем мою руку обхватывает его рука и рывком дергает меня назад. Мое тело налетает на него, врезается в его твердую грудь и выбивает дыхание из моих легких.
Я борюсь с ним, пытаясь вырваться, но он слишком большой – слишком сильный. Он легко одерживает верх, обхватывает меня рукой за талию и прижимает к своему горячему телу.
Его жаркое дыхание касается моего уха за мгновение до того, как его глубокий голос пробивается сквозь дымку паники и ужаса, циркулирующих в моем мозгу.
– Тебе не спастись, маленькая мышка. Я всегда найду тебя.
Он хватает меня за лицо, крепко сжимая мои щеки в своих больших ладонях. Из моего горла вырывается болезненный стон, когда между моих зубов оказывается мягкая плоть. Из его груди раздается ответный низкий рык, прежде чем он спрашивает:
– Ты готова к тому, чтобы тебя съели?
Рукой, держащей мое лицо, он поворачивает меня к себе и притягивает мое тело ближе. Но я не сдамся без боя.
Я молочу руками и ногами, извиваясь, пытаясь освободиться от его немилосердной хватки. Моя нога соскальзывает, и тело опрокидывается назад.
Мы оба падаем, но меня спасает его подставленная рука, которая ловит нас обоих, удерживая его тело в нескольких сантиметрах от земли, в то время как второй он прижимает меня к своему телу.
Это, конечно, все равно не останавливает меня.
– Отпусти меня, гребаный маньяк! Я, черт возьми…
– Сделаешь что? – шипит он, злобно обрывая меня.
Он фиксирует мое тело между своим и холодной землей, и в мое тело вторгается мороз.
Схватив оба моих запястья, он зажимает их над моей головой одной рукой, а другой обхватывает мою шею.
– Скажи мне, Адди. Ты считаешь, что убивать педофилов – неправильно? – резко спрашивает он; единственное светлое пятно в темноте – это его бесцветный глаз.
– Я думаю, что убивать людей вообще неправильно, – кричу я ему в лицо, тяжело дыша и давая своему телу минутную передышку. Мне страшно, но мое тело истощено.
– Почему? – выпаливает он в ответ. – Потому что так сказало тебе общество? Потому что люди сфабриковали мораль, чтобы контролировать и манипулировать другими людьми в рамках закона и порядка? Думаешь, остальные млекопитающие следуют подобной морали и правилам? Мы все гребаные животные, детка. Единственная разница в том, что я не подавляю свою сущность.
Задыхаясь и злясь, я извиваюсь под ним, пытаясь сбросить его с себя, но это ничего не дает. Он словно слон, сидящий на хомяке.
Он крепче прижимает мои запястья к земле, раздвигает мои ноги коленями и устраивается между ними.
Даже под холодным дождем он твердый, как гребаный камень.
– Ты и меня убьешь! – кричу я. – Потому что ты, должно быть, больной, раз мучил их так сильно, что это попало в национальные новости!
– Хочешь знать, что такое больной, Адди? Это те люди, из-за смерти которых ты так расстраиваешься, – это те мужчины, которые причиняют боль, насилуют и пытают невинных детей и получают от этого гребаное удовольствие. Они получают от этого удовольствие. Неужели ты думаешь, что любое наказание в этом мире сможет компенсировать боль хотя бы одного ребенка, которого они пытали и убивали?
Я закрываю рот, мои глаза жгут слезы.
– И что еще хуже, несмотря на то, что ты принадлежишь мне, Сообщество уже выбрало тебя своей мишенью еще до того, как появился я. Это значит, что ты в опасности, независимо от того, мертвы они или нет. Ты в курсе, что тебя пытались похитить во время ярмарки? Пока ты бежала через «Игровой домик Энни», он как раз натравливал своих псов на тебя. И это я позаботился о том, чтобы этого не случилось, Адди. Если ты думала, что у тебя есть хоть какой-то гребаный шанс избавиться от меня, то выкинь его из головы. Моя защита нужна тебе больше, чем мой член, но я намерен предоставить тебе и то, и другое.
Мои глаза расширяются, а сердце падает. Сообщество нацелилось на меня? Господи Иисусе, что я, черт возьми, сделала в своей прошлой жизни, чтобы заслужить это дерьмо?
Я была в такой опасности и даже не подозревала об этом. Даже не ощущала, что она где-то рядом.
Потому что мужчина, прижавший меня к земле, оберегал и защищал меня, чтобы я смогла насладиться вечером.
Мои губы дрожат, когда он продолжает.
– Он был злым человеком, Адди. И одним из худших его поступков было то, что он подверг тебя опасности. Моим худшим поступком было дать ему так легко найти тебя.
Ситуация переворачивается. Если раньше я обвиняла Зейда в том, что он не смог спрятать меня от Марка, то теперь я не могу не признать суровую правду. У него не было ни единого шанса противостоять судьбе.
– Ты не смог бы помешать ему заметить меня, – признаю я тихим шепотом.
– Может, и нет, но я еще больше приблизил тебя к нему. Я надеялся, что то, что я назвал тебя своей, спасет тебя, но Марк собирался выдать тебя с самого начала. И теперь каждый ублюдок, который хотя бы на метр приблизится к твоему дому, получит мой нож в горло. Я никогда не притворялся хорошим человеком. Но что я действительно создал, так это свою собственную гребаную мораль, по которой живу. Я продолжу убивать каждого ненормального, живущего на этой проклятой планете, если это означает, что дети перестанут умирать, а тебе не придется жить в опасности.
Мои губы трясутся, и вся борьба, которая горела внутри меня, покидает мое тело единым вздохом.
Мне нечего сказать. Нечему возразить.
Я так крепко держалась за понятие, что любое убийство – это неправильно, однако мне придется забыть об этом. Потому что Зейд прав: появился бы он в моей жизни или нет, я бы все равно была в опасности. И я не могу расстраиваться каждый раз, когда он убивает кого-то, кто желал мне зла.
Мне уже все равно, если это делает меня эгоисткой.
Нравится мне это или нет… Зейд никуда не денется. И придерживаться морали, которая только и делает, что борется против единственного, кто обеспечивает мою безопасность, гораздо утомительнее.
Я изучаю его лицо, желая задать последний вопрос.
– Ты когда-нибудь убивал невинного?
– Что ты понимаешь под невинным? – спрашивает он, наклоняясь ближе, пока
