Инь vs Янь. Книга 2. - Галина Валентиновна Чередий
— Припаркуйся где-нибудь… пожалуйста, Игорь, — глубоко вздохнув, попросила я.
Рамзин бросил на меня косой предупреждающий взгляд.
— Яна, мы, вроде, договорились, что детские реакции типа бегства в нашей ситуации неуместны, — подавляя раздражение, пробурчал он.
— Никакой больше беготни. По крайней мере, пока я буду чувствовать, что ты точно так же, как и я, пытаешься измениться, а не просто ждёшь, когда я полностью себя переделаю, подстраиваясь под тебя.
Я не стала давить, ставя прямой вопрос. Но Рамзин, затормозив на светофоре, посмотрел мне прямо в глаза, сбрасывая наконец хоть на секунду личину непроницаемости.
— Я пытаюсь, — сказал он, как отчеканил в камне.
Ну что же, это ведь хорошо?
Как только он нашел место для парковки, то глубоко вздохнул, и я обратила внимание, какими жесткими выглядят его широкие плечи, и на мощной шее вздулась и пульсирует толстая вена, выдавая его напряжение и готовность вступить со мной в очередную словесную схватку. И неожиданно мне вдруг стало его иррационально жаль. Да, всё, что происходило со мной с момента нашей встречи, будь она неладна, несомненно уничтожило всю мою прежнюю жизнь, вырвало меня из привычной обстановки. Моё существование стало непредсказуемым и в прямом смысле лишенным уверенности — в каком чокнутом направлении свернут события вокруг меня, и куда меня зашвырнет этим неуправляемым потоком событий. Но справедливости ради нужно признать, что и его жизнь полетела к чёрту, после того как мы пересеклись. Он сейчас точно так же лишен всего, что было основополагающими частями его мира. Причём он пошёл на это сам, сотворил нынешнюю ситуацию практически самостоятельно, осознавая, очевидно, на что идёт, чего лишается, и каковы будут последствия. Да, Рамзин вёл себя вначале как настоящий мудак, но язык не повернется назвать меня подарком судьбы для любого мужика. Его вина, что в данный момент у меня под сердцем растёт ребёнок, когда это совсем не вовремя, и даже наши перспективы на выживание весьма туманны. Да, для этого сейчас совсем не время, но нужно быть честной… разве я не ощущаю чистейшее кристаллизованное счастье каждый раз, когда в минуты гнева, отчаянья или боли наш малыш касается меня своей просто-таки вселенской нежностью? Разве я уже не нуждаюсь в нём, не люблю его, не ощущаю каждым нервным окончанием и не боюсь потерять гораздо больше, чем даже собственную жизнь? Да, Рамзин, может, и виноват, но во мне не осталось больше злости за то, что он с нами сделал. Не за это уж точно. А к тому, что я родилась тем, кто я есть, он не причастен. И если уж оставаться до конца откровенной с собой, то во всей этой их драконо-котовасии разве был среди всех этих братьев кто-то другой, кто смог бы меня привлечь даже физически так, как притягивал Игорь? Столкнись я однажды с этим Орденом и даже не зная его раньше, разве не его я выбрала бы в любом случае? Я прошлась еще раз взглядом по его резко очерченному профилю, задерживаясь на упрямой и при этом безумно чувственной линии губ. Сколько раз они пытали меня наслаждением, заставляя выплевывать проклятья их невыносимому мастерству? Соскользнула взглядом на ладони, сжимающие руль, прошлась по плечам, груди и сглотнула. Да чего уж там… Физически в Рамзине для меня не было изъянов, ни единой черты, которую я бы хотела изменить или хотя бы не замечать. Он был гигантским магнитом для моих глаз и ядерным топливом для моего возбуждения. Так стоит ли сейчас цепляться и тянуть из памяти моменты его косяков, когда и сама не безгрешна?
Не проще ли признать, что, случись всё по-другому и заново, было бы так же. Может, другими были бы исходные обстоятельства и многие поступки, но, как ни тасуй эти карты, итог один — я и он. Рядом. Вместе. Причём, сейчас находящиеся, судя по всему, в практически одинаковом состоянии недоумения, как же поступить в следующий момент, чтобы изменить всё, кроме одного. Избавиться от всего, что мешает и вторгается, и сохранить этих самых нас.
— Знаешь, мне не особо легко далось привыкание ко всей этой вашей сверхъестественной фигне, — сказала я тихо, продолжая ласкать глазами жесткую линию скул и подбородка Игоря.
Он нахмурился, но потом его плечи слегка потеряли свою деревянную угловатость, и Рамзин посмотрел на меня почти без прежней напряженности.
— Все эти ваши штуки с предназначениями, управлением энергией, Восхождения и дарование кому-то света… это сильно не моё, понимаешь? — продолжила, пока ещё и не зная, как в итоге начать говорить о главном. — А ещё эти скотские орденские законы, правила…
— К этому сложно привыкнуть за короткий срок, — прочистив горло, ответил Игорь, сам не замечая, что пытается в какой-то мере оправдать то, частью чего ещё недавно был.
— Это точно. Но, наверное, и отвыкнуть, если жил с этим всю жизнь, не так легко.
Глаза Игоря настороженно сверкнули и прищурились, и он снова напрягся. Господи, как же мы похожи в этих своих мгновенных реакциях. Как же это, должно быть, очевидно и смешно, если бы не было постоянно безумно сложно.
— Может, и не легко. Всё зависит от мотивации. У меня она была, — резко ответил он и посмотрел с оттенком легко читаемого вызова. — А может, я просто никогда не был достаточно хорош для настоящего служения целям Ордена.
Я невольно прикусила губу, улавливая за этим замаскированную вину и горечь, и откинулась на сидение.
— Если ждёшь от меня правильных слов, что, типа, да, так и есть, то совершенно напрасно, — пожала я плечами. — Меня вообще никогда не привлекали всякие супер-герои, закрывающие своими эпическими задницами весь мир от всевозможных Армопесцов и при этом со скорбными лицами — будто страдают многолетним геморроем — отказывающие себе в личном счастье. Такой дебильный альтруизм тоже не моё, уж извини.
Легкая улыбка заставила чуть дёрнуться самый уголок рта Игоря, и тонкие морщинки, родившиеся под глазами, сделали их выражение теплее.
— Яна… — он покачал головой. — Ты всегда останешься
