Эгоист - Дарья Белова
Я вижу его редкую улыбку, сама улыбаюсь в ответ. В голове повторяются слова: «Возможно… Я был бы не против». Неужели я стала магнитом для гонщиков? Прям честь какая-то для простой девчонки из Сибири.
По коридору слышу знакомые шаги, затем женский смех. Трезвонит, как целая куча ржавых колоколов. Конечно, как я могла забыть, что мой номер по соседству с номером Марино?
Этот итальянец нашептывает что-то своей… Девушке. Та не смеется, наконец, а лишь хихикает. Репутация бабника подтверждается на все сто процентов. У Марино сейчас хитрый взгляд, чарующая улыбка, от нее колени подгибаются, и в моем носу стойкий аромат мужского вкусного парфюма. Тот, от которого я отмывалась долгое время, но мне до сих пор кажется, что вещи тех дней пахнут им.
Эта парочка останавливается около нас. Внутри развернулось настоящее поле боя, где по одну сторону злость, по другую – смертельная обида. И не знаю, что испытывает Майк, но явно не штиль в душе. Его взгляд на меня, как твердая плита, готовая вот-вот обрушиться на мою невинную душу.
– Хорошего вечера, напарник, – обращается к Алексу, когда девица в коротеньком платье бесстыдно повисла на шее Марино. Ее язык очерчивает ушную раковину итальянца. Вот ведь… Падла.
Я почти выдохнула, когда Майк уверенно разворачивается, оставляя соблазнительное тело позади. На какой-то миг мне показалось, что оно его вовсе не интересует.
Все мышцы свело от плохого предчувствия.
Получается, мы с Марино будто бы враги?
– И да, все удовольствие штука евро. Потянешь? – обращается к Алексу, подмигивает мне.
Мои ноги лишаются опоры, словно все кости жестоко вырваны. Я уставилась на предмет своей боли и пытаюсь моргать, дышать, собрать мысли воедино, но в мозге, как на старой кассете проигрывается одна и та же хриплая запись: «штука евро… Штука евро…»
Мороз по коже, и ненависть к этого итальянскому гонщику вырастает, становится безразмерной и необъятной. Даже страшно оттого, что я когда-то влюбилась в этого… Придурка.
– Ты о чем? – Эдер склоняет голову вбок и переводят взгляд с Майка на меня.
– Ни о чем… – горло оцеплено металлической колючей проволокой. Я сдерживаю слезы, которые от негодования ощущаются соляной кислотой.
Не помню, как оказываюсь в своем номере. Прощание с Алексом вышло скомканным, но вот самодовольный взгляд итальянца протыкал насквозь. Невозможно было увернуться или выстоять.
Трясущимися руками достаю из шкафа чемодан и перебираю вещи. Выкидываю их за спину, иногда стирая соленые дорожки на щеках.
В груди жуткая теснота из-за унижения. Мне кажется, Алекс Эдер все понял.
На дне нахожу кошелек – моя заначка. Судорожно пересчитываю свои деньги. Там оказывается ровно тысяча евро. Не бог весть что, особенно для такого успешного пилота, как Майк Марино.
Поднимаюсь на ноги и выбегаю в коридор, громко хлопнув за собой. Да и пофигу, что нужно будет спускаться и брать запасной ключ, потому что мой остался в номере.
Я стучусь к Марино слишком громко, чтобы он мог проигнорировать. Сердце долбит по ребрам достаточно ощутимо, по вискам стучат противные молоточки.
– Ты? – Майк не удивлен. Ждал?
Врываюсь в его номер. У меня адреналин бушует в крови адской концентрации. Я даже не вполне отвечаю за свои действия. Может, и убить могу. Или разревусь позорно.
– Тысяча евро, говоришь? – шиплю. На языке чувствую острые осколки.
– Вообще-то, тысяча сто. Ты про минет забыла. Но про него я не стал упоминать твоему… Парню, да, жемчужинка? Ты и Эдер. Отличная пара выходит.
Каждое его колкое слово тоньше хлыста по свежей ране. Меня разрывает пополам: удариться в истерику или выцарапать ему его бесстыжие глаза.
– Подавись, Марино!
Кидаю скопленные деньги. Они разлетаются, как осенние, сухие листья. И мне ничуть не жаль, пусть и заработала я их честно. Родителям хотела отправить. У них годовщина свадьбы – тридцать лет.
Майк прикрывает глаза, когда шуршащие банкноты бьют его по лицу.
Он зол. Скулы заостряются, челюсть выдвигается вперед. И эта самая желанная картинка, которую хотела увидеть за последние дни. А не его вечную самодовольную ухмылку.
Я Таня Жемчужина, а не одна из его одноразовых подружек.
– Ты плачешь, – спокойный голос лишь ширма. Майк касается своего подбородка и потирает тот, словно тысяча евро и впрямь оказалась тяжелой битой.
Мы два оголенных провода. В воздухе пахнет электричеством. Дрожу, и мне безумно хочется, чтобы этот человек банально извинился. За свои слова и наше прошлое.
Просто сказал: «Извини, я был неправ. Я итальянский придурок, который сожалеет о содеянном».
Сказка, да?
– Я не плачу.
«Черт возьми», – хочется добавить и топнуть ногой.
Майк касается моих щек большими пальцами и вытирает слезы. И правда, плакала. А от его прикосновений дыхание замирает.
Смущенно отхожу от Марино. Его аромат вызывает раздражение в моем носу. Может, это причина моих внезапных слез?
– Что ж, у девчонок я всегда вызывал слезы. Правда, это были слезы счастья и удовольствия. Помнишь, Эльза? – проворачивает слова на языке и упирается прямым взглядом.
Он пробует шутить в своей манере, но не выходит. Злость не самый лучший друг для легких шуток.
– Стоп-стоп-стоп, – демонстративно щелкает пальцами.
Стою, как замороженная. Настоящая Эльза. Только вот слезы – не льдинки. Они настоящие.
– Никакого счастья. Когда тебе что-то противно, нельзя испытывать счастье, я прав, Жемчужина?
Молчу.
И слезы катятся водопадом. Не думала никогда, что можно так бесшумно плакать. Весь запал так и остался жариться за ребрами. Меня мутит от этих чувств, но взгляд и действия Майка не дают выплюнуть этот жар изнутри.
Та девица выходит из душа. На ней черное полотенце, которое так любит Майк. Он итальянский брезгун, который почему-то делится такой вещью с малознакомой знойной красоткой.
Я смотрю на ее голые ноги, на упругие полушария, которые выпрыгивают из-под туго затянутого под мышками полотенца. Она улыбается, а я слезами эту комнату готова затопить.
«Мне кажется, я в тебя втрескался, жемчужинка».
«Тебя приятно целовать. Улетаю, как только касаюсь твоих губ. А я ведь не романтик, Таня…»
«– Держи.
– Что это?
– Жемчужина.
– Настоящая?
Ну, конечно, настоящая. Только он ее купил. И цепочку, на которую повесил кулон. Дорогой, наверное.
– Сам достал, – добавляет. Я закатываю глаза,
