Семейный долг для истинного наслаждения

Каждое движение дальше от обвала давалось мне с огромным трудом. Я чувствовал себя героем дрянного фильма ужасов. Больше всего я боялся, что потеряю сознание и больше не приду в себя. Не смогу найти выход. Не смогу вернуться на поверхность. Так и останусь погребённым в этих катакомбах. Никогда не увижу свою жену. И не пойму, что именно здесь произошло.

Уверен, если бы в тот отчаянный момент моей жизни у меня так сильно не трещало в голове, я бы непременно сообразил, как решить этот ребус. Но факты упрямо складывались не в мою пользу.

Я устроился у стены передохнуть, осмотрел ногу с открытым переломом и прислушался к своим чувствам. Чертовски неприятно осознавать, что я не чувствовал боли в этой ноге. Потому что я вообще не чувствовал, что у меня есть эта нога.

Именно там, сидя у той стены, я понял, что не вернусь к Ольге. Даже если мне удастся выбраться из катакомб. Даже если это всё, чего я хочу – быть с ней.

Я просто не имел никакого права ломать её жизнь. Она не заслуживала мужа-инвалида. И я не мог её подписать под это. Ни за что!

Спиной я почувствовал дрожание стены, и, превозмогая боль, упорно пополз дальше от завала. Я боялся повторного обрушения. Пока я не мог себе позволить умереть погребённым под руинами древнего подземелья. Не сейчас.

Потому что я знал, что ходы обвалились не сами по себе. Кто-то намеренно сделал это обрушение. Вот только целью был не я, а Ольга. Кто-то хотел похоронить её под обвалом катакомб. И я не мог позволить себе умереть здесь, пока не выясню правду. Пусть я никогда бы не вернулся к жене, но я обязан был позаботиться о ней.

Мне казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как я спустился в катакомбы. Периодически от сильных болей и усталости, я терял сознание, а когда приходил в себя, мучительно долго вспоминал, где нахожусь.

Я не ощущал ничего ниже ушибленной поясницы. Я чувствовал лишь боль в голове, которая пульсировала, мешая сконцентрироваться на движении, и в стёртых ладонях. Руки не желали больше подчиняться моей упрямой воле, подгибались, не выдерживая тяжести моего веса, и я падал грудью и лицом на сырую холодную землю широкого тоннеля.

Бесконечно долгое время моего пребывания под землёй, в темноте, холоде и сырости, вызывало нескончаемую дрожь по моему телу. Суставы кистей рук промёрзли, их сводило судорогой, и я взвывал от этой боли, но она же и отрезвляла меня. Пока я чувствовал эту боль, я был живым. Я просто обязан был бороться.

А ещё... мне становилось холоднее. Это могло означать лишь одно – я приближался к выходу или шахте вентиляции.

По ощущениям прошло уже несколько суток, но объективно я, конечно, понимал, что торчу здесь несколько часов. Бесконечных часов. Я размышлял о том, что сейчас происходило на поверхности. Больше всего меня заботила Ольга. Только бы с ней всё было хорошо! Только бы её не свалил очередной приступ! Она должна справиться, вынести это испытание, потому что иначе не справлюсь я. Она должна продолжать жить, иначе всё прочее больше не имело бы смысла.

Мои мысли метались от одного решения к другому, и я мечтал о нескольких минутах тишины в своей голове. Как раз в это мгновение я увидел тусклый свет в конце своего пути и услышал шаги совсем рядом.

– Ох, горемыка, – хриплый голос прозвучал над моей головой. – Это как же тебя так?

Я повернул голову на источник звука, ужасаясь неприятному запаху, и обомлел, увидев бомжеватого старичка с густой, неопрятной бородой. Он наклонился ещё ближе к моему лицу, и разум, осознав, что я наконец очутился рядом с другим человеком, просто-напросто отключился.

Пробуждение далось мне нелегко. Я даже подумал грешным делом, что умер. Все ощущения были стёрты. Но стоило мне лишь открыть глаза, как реальность накатила резкой головной болью.

Я попытался встать, но не смог. Я не управлял своими ногами, постепенно вспоминая причину этого, я судорожно осматривался по сторонам.

Я находился в каком-то грязном вонючем притоне. То тут, то там валялись тюки с одеждой, какой-то хлам, мусор. Сарай или, скорее, ангар визуально казался мне большим по размеру. Просторным. И я, очевидно, был тут совсем один.

Я осмотрел грязные руки, ссадины ужасающего вида на ладонях и тяжело вздохнул. Но долго предаваться унынию мне не позволили – всё тот же мужичонка появился из-за чумазой тряпки на стене. Да не один! С ним был и второй, более интеллигентного вида мужчина.

– Здравствуйте, – обратился он ко мне. – меня зовут Сергей Иванович, я фельдшер на скорой, помогаю тут бездомным по возможности. Михалыч как пришёл ко мне, я все дела бросил. Вы меня понимаете?

Я кивнул в ответ.

– Говорить можете?

– Да, – со свистом вырвалось из меня.

– Вы помните своё имя и что с вами произошло? – Сергей Иванович склонился надо мной и внимательно посмотрел в мои глаза.

Все мои мысли разом всплыли в моей голове. Мозг вопил, чтобы я сказал правду и отправился скорее в комфортабельную больничку под заботливое крылышко Ольги. И тут вступало в битву моё сердце: зачем моей молодой супруге с ворохом собственных проблем ещё и я нужен?

Ну же, Гоша, будь хоть раз в своей жизни мужиком и оставь свою девочку в покое. Она сможет это пережить. Глупые, безутешные надежды – это вовсе не то, что будет ей полезно. Она ведь не бросит, не уйдёт. Так и будет всю жизнь маяться.