Его маленькая слабость
Это что сейчас было? Эта бестолочь мне только что в любви призналась? Еще этого не хватало. Вот уж чего-чего, а любви мне точно никакой не надо!
Ударяю кулаком в грудь, пытаясь избавиться от неприятного сдавливающего ощущения, и замечаю, что сердце колотится как сумасшедшее. Что за хрень? Тахикардия?
Не сразу понимаю, что ноги против воли привели меня к соседней комнате. Рука ложится на дверную ручку. Пытаюсь повернуть. Не выходит.
Закрылась от меня? Спрятаться надеется. Пусть попрячется.
В голове какой-то туман. Словно со стороны наблюдаю, как мое плечо впечатывается в деревянную дверь, и та разлетается едва ли не в щепки.
— Что ты сказала?! — задыхаясь, требую я.
Аня в ужасе подбирается на кровати и пытается спрятаться под одеялом. В ярости преодолеваю расстояние между нами. Ловлю худенькую щиколотку и подтягиваю девушку к себе. Становлюсь коленями на кровать и нависаю над сжавшейся в нервный комок невеличкой.
— Что. Ты. Сказала?
Снова всхлипывает и пытается спрятать лицо в скомкавшейся простыне, однако вместо этого утыкается в мое запястье носом и прикрывает глаза.
— Хоть уб-бейте. Я ведь н-ничего не могу поделать со своими ч-чувствами, — заикается она, пытаясь справиться с эмоциями.
— Я сказал: повтори, — рычу я угрожающе.
Ее подергивает от нервного икания. Набирает в легкие побольше воздуха:
— Люблю… ик… Вас.
Жмурится, словно ждет, что я ее ударю. Хотя уверен, она не физической боли сейчас боится. Скорее моих слов. А их и нет. Мне нечего сказать. Я-то и знать не знаю, что это такое...
Невольно подаюсь вперед и осторожно касаюсь уголка влажных губ. Собираю поцелуями слезы с раскрасневшихся щек. Неосознанно поглаживаю темные волосы.
— Глупая, — шепчу около ушка, опускаясь рядом с девушкой на кровать. — Ты выбрала худший из вариантов.
Подтягиваю в свои объятия, не прекращая осыпать поцелуями ее кожу. Зарываюсь лицом в мягкие волосы. Любовь. Что это вообще? Любил ли я кого-нибудь или же хоть что-нибудь?
На ум приходят только какие-то глупости.
Люблю ее голос.
Ее потрясающее тело.
А еще в голову лезет странное определение... Я люблю себя ее незрячими глазами. Того себя, которого она себе выдумала, о котором решила, что может заботиться, того, в кого, оказывается, умудрилась влюбиться.
***
Меня будит звонок телефона. Окидываю комнату взглядом, пытаясь понять, где я вообще. На плече мерно посапывает Анюта, а за окном начинает светлеть. Уже утро.
Мне почему-то начинает нравиться эта странная привычка спать вместе. Неосознанно провожу пальцами по мирно опущенным ресницам, но тут же отдергиваю руку, когда девушка начинает морщиться во сне, явно недовольная вероломным нарушением ее покоя.
Вспоминаю, что вроде слышал звонок, прежде чем открыть глаза, потому нащупываю в кармане аппарат, не забыв отметить, что спим мы все в той же одежде.
Щурясь, заглядываю в экран телефона. Валерчик. И чего ему в такую рань понадобилось? Видимо, что-то безотлагательное.
Перезваниваю.
— Думал, ты дрыхнешь, — бодро отвечает друг на том конце провода.
— Я и дрых, — лениво отзываюсь я. — Чего звонил в такую рань?
— Как там твоя слепая? Не передумал еще?
Бросаю встревоженный взгляд на сопящую Анюту и, осторожно высвободив из-под нее руку, сажусь на кровати. Трясу головой, пытаясь проснуться.
— Ты это о чем? Что я должен был передумать?
— Эм... — Валерка в явной растерянности. — Ты же вроде просил меня организовать для нее операцию. Или я тебя неправильно понял?
— Правильно-правильно! — сильно воодушевленнее, чем следовало бы, отзываюсь я. Оборачиваюсь к девушке, уже предвкушая, как она обрадуется, когда я расскажу ей.
— Фух, блин, напугал, — усмехается друг. — Я тут такого шороху навел, чтобы твою квартирантку вне очереди обслужили, а ты уже и думать забыл...
— Не забыл! Все правильно сделал. Я просто спросонья не вкурил маленько. Так что? Когда? Что? Как? Каковы шансы?
— Шансы хорошие. Там и доктор такой, не пальцем деланный, — усмехается приятель. — Он как хитрожопый юрист: за заведомо проигрышные дела не берется, чтобы себе статистику не портить. Он ее дело изучил, и раз согласился, значит, точно выиграет.
— Отлично, — невольно улыбаюсь, осознавая, что Аня скоро снова сможет видеть.
— Можешь сегодня привозить. Пока все анализы возьмут, к операции подготовят...
— Сегодня? — недовольно морщусь я.
— А, блин, у тебя ж сегодня аук... — Друг задумался. — Ну попроси кого-нибудь ее доставить, а я на месте договорюсь с медсестрой, чтобы за ней присмотрели.
— Не, так не пойдет, — раздумывая, бормочу себе под нос. Понимаю, что это важно для нее. И для меня уже почему-то тоже. Потому и не могу отпустить ее одну. Ей ведь страшно будет...
Неосознанно поглаживаю рассыпавшиеся по подушке темные волосы.
— А касательно памяти никаких прогнозов не давали? — интересуюсь я.
— Сказал, что тут не может предсказать исхода. Она может как вспомнить все в связи с вмешательством, так и снова забыть напрочь.
— Еще этого не хватало, — говорю я, но тут же понимаю, что, возможно, это не такой уж и плохой вариант. Сколько грубостей я наговорил ей. Такое лучше не вспоминать.
— Тебе что за дело? Вроде ж ты хотел ей только зрение восстановить, разве нет? А память — это уже ее забота.
Не слушаю толком Валерку, продолжая размышлять, как лучше поступить. Если Аня вспомнит все, то и страхи с комплексами непременно вернутся. Тогда она вряд ли решится...
— Валер, давай-ка мы анализы на денек-другой перенесем? Есть такая возможность?
— Есть, конечно. Только зачем оттягивать? Я думал, не терпится тебе распрощаться со своей обузой.
— Я еще сам не разобрался почему, — продолжая изучать спящее личико, бормочу я. — Но теперь мне почему-то вовсе перехотелось с ней прощаться.
