Его маленькая слабость

ГЛЕБ

— Что вы делаете? — непонимающе спрашивает Аня, когда я завожу ее в ванную.

— Что мы делаем! — поправляю я.

— Хорошо, пусть будет так. И все же?

— Собираемся на вечеринку.

— Вы так и не отбросили глупую затею взять меня с собой?

— Нет. И не планирую ее отбрасывать. Ты нужна мне, — машинально отвечаю я, стягивая с девушки одежду.

— Мы будем мыться? — смущенно спрашивает она.

— Нет. Я буду мыть тебя.

Аня заметно напрягается.

— Это еще зачем? Я же не настолько беспомощная. И сама могу...

— Ань, больше не надо. — Ловлю ее руку и прижимаю к губам. — Можешь мне больше ничего не доказывать.

— Ч-что с вами? Снова хотите от меня избавиться? Если это из-за того, что я сказала вчера, то...

— Успокойся. — Подхватываю ее на руки и ставлю под душ. — У нас ведь договор. Забыла? Ты моя кукла. И сейчас я хочу подготовить свою куклу к мероприятию так, как я хочу!

Включаю воду, воспользовавшись замешательством невелички, и беру мочалку. Окидываю девушку перед собой неторопливым придирчивым взглядом.

— Ты красивая. Я люблю твое тело. Поэтому позволь мне сделать это без лишних разговоров.

Вижу, как ее бледные щеки заливаются румянцем. Очевидно, Аня не знает, куда себя деть от смущения.

АНЯ

Да что с ним такое? Его словно подменили. Строгий голос стал куда мягче, когда он говорит со мной. Да и движения стали менее порывистыми. Даже сейчас. Он осторожно водит мочалкой по моей коже, словно боясь сделать мне больно.

Тут еще и комплиментами сыпать начал. «Красивая». И тело мое любит, видите ли. И как мне после такого прикажете спокойно стоять? Должно быть, для него это нормальное отношение к любовнице. А я уже невесть чего себе надумала.

Отставить! Все разочарования в жизни — от неоправданных ожиданий. Поэтому лучше вообще ничего не ждать!

— Запрокинь голову, — терпеливо велит некогда строгий голос.

Подчиняюсь, не задумываясь. Разве можно не подчиниться, когда его руки так бережно скользят по моему телу? Чертова мочалка только мешает...

— Хм, — слышу рядом.

— Что-то случилось?

— Да. И то, что случилось, явно не вписывается в мой план, — недовольно говорит Глеб. — Как-то я не додумался это учесть.

— Да что вы там не учли? — Таращу глаза, будто это должно помочь мне увидеть, что же за проблема его так озадачила.

Мою напряженную грудь вдруг накрывает большая ладонь, и от неожиданности я не успеваю сдержать стон удовольствия.

— Вот этого. — Его рука скользит вверх и ложится на мою шею. — Я не учел того, что этот пункт в моем плане угрожает нашей пунктуальности.

Пытаюсь собрать растекшиеся по ванне мысли, а Глеб уже целует мою шею.

— Мы опаздываем?

— Определенно будем, когда я разделаюсь с тобой, — усмехается он и прижимается теснее.

Теперь я чувствую, что он все еще в одежде. Мокрой. И потому она никак не мешает мне без труда определить, что он тоже хочет меня.

— Тогда нам не стоит этого делать, — выдыхаю я в его приоткрытый рот.

— Плевать. — Он напирает, прижимая меня спиной к прохладной стене. — Как-нибудь справятся со встречей гостей без меня.

— Ну уж нет. — Мозг все же подключается к разговору. — Достаточно мне того, что я там и так буду, как обезьянка на арене. Не хочу привлекать лишнее внимание еще и опозданием.

Глеб слегка отстраняется и мучительно выдыхает:

— Ты мое личное наказание за все совершенные грехи. Я беру тебя с собой не для того, чтобы тебя унизить. В моем присутствии никто не посмеет даже косо глянуть в твою сторону.

Не знаю, могу ли ему верить. Еще не разобралась.

— Как хорошо, что я этого и не увижу! — бросаю я, напрочь забывшись. И хочу выбраться из-под душа.

— Не спеши, — останавливает меня Глеб, — я еще не закончил.

Его голос уже звучит где-то на уровне моего живота, и от этого я напрягаюсь.

— Что вы делаете?

Вместо ответа, он обхватывает ладонью мою щиколотку.

Я чувствую, как нечто твердое начинает красться по моей икре.

— Ой, что это! В-вы что... бреете мне ноги?! — Дергаюсь, желая высвободиться из крепкого захвата.

— Постой спокойно, — мягко велит он.

— Да вы с ума сошли! — От возмущения и смущения не знаю, куда деваться. — Я же могу сама...

— Я видел, как ты можешь. Все ноги в порезах.

От обиды закусываю губу, но не смею пошевелиться.

— Вот восстановим тебе зрение, и будешь все сама. Или же к мастеру запишешься. А сейчас... — Он замолкает, продолжая кропотливо водить по моим ногам станком.

— Может, вы работорговец? — спрашиваю я, чувствуя, что Глеб наконец заканчивает унизительную процедуру.

— Что? — его голос звучит непонимающе.

— Ну, мы собираемся на какой-то там аукцион. А вы готовите меня, как выставочный образец. Собираетесь меня продать?

Вздрагиваю, когда по ванной прокатывается раскатистый смех. Выпрямляю спину, когда вместо станка по моей ноге вверх проходится сильная ладонь.

— Разве я еще не ясно дал понять? — успокоившись, серьезно говорит он. — Ты — моя.

Неосознанно начинаю прерывисто дышать, когда моего бедра вдруг касаются горячие губы. В голове тут же всплывает вчерашнее воспоминание. Начинаю неловко мяться. Как же тут душно...

— Значит, это ты тоже вспомнила, — его голос хрипит, обжигая кожу рваным дыханием. — Понравилось?

Смущаясь, не знаю, что ответить.

— Хочешь тоже попробовать? — без обиняков спрашивает он, и я чувствую, как от предвкушения чего-то интересного у меня волосы на затылке дыбом поднимаются.

Киваю. Конечно, я хотела бы тоже однажды попробовать.

— Опустись на колени, — хрипло велит он, судя по перемещению голоса, поднимаясь на ноги.

Что? Прямо сейчас?

Подчиняюсь, чувствуя, однако, некоторую растерянность. Разве он не сказал, что мы опаздываем?