Затерянные в смерти (сборник) - Гэфни Патриция
– Странный? – эхом отозвалась она, беспокоясь, что он не успеет закончить до того, как волны поглотят катер.
– Во-первых, живущая на острове знахарка, скорее всего, не захочет сотрудничать с тобой, а во-вторых, Дюшейн настаивал на том, что я должен привезти врача, который умеет петь.
– Петь? Врача, который умеет петь? Но это же абсурд! А кроме того… Я не умею петь, к тому же я медсестра, а не врач.
– Ты не хуже врача, Изабель, и у тебя приятный голос.
– Но я пою только в церкви. Я ничего не знаю, кроме псалмов.
Он ожесточенно замотал головой, словно волны уже контролировали его движения.
– Себастьян любит музыку, особенно музыку, которая сопровождается пением! – крикнул он. – Мне показалось неуместным задавать лишние вопросы. К тому же я был уверен, что если суждено, то человек, отвечающий его требованиям, обязательно появится. Так и случилось – я встретил тебя. Впрочем, не думаю, что сейчас это имеет значение. Преклоним колени.
Отец Жубэ положил руку на голову Изабель и начал молиться о ее спасении.
– Да сохранит тебя Бог, Изабель! Докажи Ему, что твоя любовь истинная, чистая и бескорыстная.
Мысли Изабель отчаянно путались: «Докажи Ему, что твоя любовь истинная». Отец Жубэ действительно так сказал? Один Бог знает, что у него на сердце.
Катер вновь погрузился в волны, но вместо того, чтобы затем вскарабкаться на водяную гору, увяз в котловине.
Вой ветра уже не давал им возможности разговаривать. Губы отца Жубэ шевелились, но Изабель не слышала слов. Скорее всего, он молился. Они обнялись, и, когда катер захлестнула гигантская волна, Изабель прошептала:
– Благослови вас Бог, отец!
Шторм был таким мощным, что Себастьян Дюшейн едва смог удержаться на ногах. Стоя у открытого окна, он смотрел на гавань. Дождь хлестал ему в лицо, но Себастьян лишь немного прищурил глаза, не желая уступать стихии.
Внутри у него все содрогалось от гнева, по силе не уступавшего бушующему вокруг шторму. То, что катер утонет, Себастьян понял, едва только на солнце стали набегать тучи, а слуги принялись зажигать свечи.
Проклятие не позволит находящимся на борту траулера добраться до берега. Жубэ и врач умрут вместе с идиотом, за большие деньги позволившим убедить себя в том, что его судно сможет преодолеть проклятие.
Шторм принес с собой ранние сумерки, но Себастьян все же мог видеть, как катер отчаянно борется с волнами.
В отличие от Жубэ, Себастьян и не думал молиться, прекрасно осознавая тщетность подобных попыток. Здесь нет места Богу – это владения дьявола. Свидетельством тому служили веселые крики, доносившиеся из соседней комнаты. Слуги Господа здесь не приветствуются, да они и остаются таковыми лишь до тех пор, пока не соблазнятся мирскими удовольствиями.
Судно исчезло из вида, и в памяти Себастьяна вдруг всплыли слова проклятия – так ясно, словно это было вчера: «Жубэ, поскольку ты любишь этот остров, я изгоняю тебя. Если же ты посмеешь вернуться, то примешь смерть».
Даже если Жубэ возвращался сюда, зная, как одолеть проклятие, эта тайна умрет вместе с ним. «Как же можно было хотя бы на секунду поверить в то, что я смогу вырваться с этого острова, из этой своей тюрьмы?» – думал Себастьян. Он по-прежнему смотрел на помутневшую гавань. Внезапно его окружила тишина – словно стена молчания встала между его реальностью и внешним миром.
Из воды поднялись два эфемерных силуэта, окутанных пеленой дождя и вздымавшихся все выше и выше под звуки песни, которую исполнял приятный голос – что-то среднее между контральто и сопрано: «Я всегда буду с тобой, в свете и любви. Мой свет льется на тебя сверху». Песня закончилась, и ветер задул с новой силой.
Черт побери! Себастьян закрыл ставни, налегая на них со всей силой, пытаясь противостоять хлеставшему в окно восточному ветру.
После этого он вернулся в большую гостиную, где тем временем продолжалось празднество, все участники которого не подозревали о том, что кто-то умирает едва ли не у них на глазах. Ни к чему им об этом знать, подумал он. Это всего лишь туристы, приехавшие сюда в поисках развлечений, желающие почувствовать атмосферу другой эпохи – словно в 1810 году у людей была более радостная, полная событиями жизнь.
Если бы он рассказал этой группе, что здесь происходит, все были бы шокированы, и от их нынешнего радостного настроения не осталось бы и следа.
Себастьян уже столько раз видел, как умирают люди, что почти успел к этому привыкнуть. Сейчас ему достаточно было уложить к себе в постель какую-нибудь женщину, чтобы отвлечься от увиденного.
Самая хорошенькая из веселящейся группы – Себастьян был совершенно уверен, что ее зовут Жанетта, – потянулась к последнему пирожному с кремом и с пьяной жадностью допила последнее шампанское.
Никто не высказал недовольства. Туристам уже наскучила созданная для их развлечения иллюзия жизни в девятнадцатом веке, им хотелось обыкновенных плотских удовольствий.
Жанетта соблазнительно улыбнулась, и Себастьян кивнул ей в ответ. Пожалуй, она подойдет. Золотистые волосы, хорошенькая фигурка, стройные ноги. Тем не менее Себастьян уже заранее знал, каким будет секс с ней.
Она не доставит ему особого удовольствия. Нет, она совсем не порочная, но пустая и самовлюбленная. И не очень изобретательная.
Пообещав принести еще шампанского, Себастьян покинул гостиную и прошел в открытый внутренний дворик, некогда являвшийся частью крепости.
К тому времени буря уже полностью миновала, а дождь больше походил на легкий туман.
Открыв калитку в огромных железных воротах, преграждавших путь к морю, Себастьян увидел плавающие обломки кораблекрушения – какие-то куски дерева, корабельный штурвал – и среди них фигуру в черном с раскинутыми в стороны руками.
Себастьян Дюшейн уже давно жил под властью проклятия, в котором сам же и был повинен. Он не сомневался, что оно будет длиться вечно, но все, что он мог сделать, – это послать в деревню распоряжение подготовить достойные похороны.
2
Когда Изабель очнулась, ей показалось, что она находится на небесах и лежит на облаке. «Да нет, что за чепуха! Небеса – это не только идеальная постель», – подумала она.
Кроме того, Изабель знала, что жива: ее грудь поднималась и опускалась, с каждым вздохом девушка ощущала, как боль отзывается во всех клеточках ее тела.
Где же отец Жубэ и капитан траулера? Изабель надеялась, что, открыв глаза, она обнаружит их лежащими рядом, но увидела лишь большую кровать с пологом и приглушенный свет свечей, стоящих на соседнем столике.
Изабель повернула голову к свету, и приятные иллюзии тут же рассеялись. Окутанный тьмой, возле кровати стоял какой-то мужчина. Почему он в тени, когда в комнате горит столько свечей? Сердце учащенно забилось, внутри шевельнулось беспокойство.
Мужчина был невысок, но могучего телосложения – впрочем, больше она ничего не могла разглядеть. «Вот бы он сказал хоть что-нибудь», – подумала Изабель. Но поняла, что в словах нет необходимости – его тело буквально излучало гнев.
«Может, это мне нужно что-нибудь сказать?» — предположила Изабель, но тут же осознала, что слишком устала, чтобы говорить. Все, что на что она способна, – это с надеждой смотреть на мужчину и ждать утешения.
– Пока поспите. Вы едва не умерли, но теперь будете жить.
Изабель слабо кивнула и закрыла глаза. Проваливаясь в забытье, она поняла, что этого человека зовут Себастьян Дюшейн.
Во сне девушка вновь переживала все ужасы кораблекрушения. Волны нещадно швыряли ее, то удерживая под водой до тех пор, пока легкие не начинали лопаться, то отпуская для того, чтобы дать возможность сделать еще один вдох.
Она отчаянно сопротивлялась, пытаясь добраться до берега, но в конце концов, выбившись из сил, сдалась и лишь держалась на поверхности воды до тех пор, пока ее, словно щепку, не выбросило на камни.
