Притворись моим
Я в панике несусь рядом, в крови кипит адреналин и какое-то нездоровое возбуждение. Но я ощущаю сжимающую мою ладонь руку Марка, и мне отчего-то совсем не страшно, а он вообще откровенно смеётся, оборачиваясь на человека в форме.
— Сюда! — заворачивает направо, и мы улепётываем вниз, перебирая ногами по узким, ужасно неудобным ступенькам.
— Господи, да что случилось, мы что-то нарушили? — пыхчу, старясь не навернуться.
— Конечно! По ночам смотровая площадка закрыта! Вход сюда строго воспрещён, — он хохочет уже в голос, ему откровенно весело, и мне, к моему великому ужасу, становится весело тоже.
Никогда мне не приходилось переживать подобного, да я даже фантик в неположенном месте ни разу в своей жизни не выбросила! А тут бегу от полицейского с электрошокером, заливаясь при этом смехом словно безумная!
Преодолев миллион и одну ступеньку, мы с Марком выбегаем на тротуар и, сгибаясь пополам от хохота, прячемся под козырьком пустующей в этот час автобусной остановки.
— Ты с ума сошёл! А если бы он нас поймал?! Нас бы посадили? — тяжело дыша, смахиваю с лица выпавшие из заколки волосы.
— Ага, и отправили на двадцать лет валить в Магадане лес. Ты была в Магадане?
Его лицо сияет, глаза горят лихорадочным огнём. Он старше меня лет на пять точно, но выглядит сейчас хулиганом-подростком. Даже не верится, что это тот самый парень с жгучим взглядом, что стоял вчера у рояля в строгом чёрном костюме. Что это тот самый, что целовал меня этой ночью...
Хотя нет... Тот самый.
Я смотрю на его губы и ощущаю, что он смотрит на мои в ответ. Возбужденные смешки постепенно сходят на нет, дыхание обоих глубокое, хриплое, тяжёлое. Я не вижу ничего вокруг, мой визуальный мир сузился до размера его пылающих губ, и я так хочу, чтобы он меня поцеловал... Но если он меня сейчас поцелует, это сразу разрушит то шаткое доверие, что только-только начало выстраиваться. Это будет означать, что Светка была права, и ему нужно от меня только одно.
Но он меня не целует: он засовывает ладони в карманы джинсов и неожиданно отворачивается, чем вызывает моё недоумение.
Может, я успела сделать что-то не то?..
— Марк, — осторожно касаюсь его плеча. Он поворачивает на меня голову, и я вижу то самое выражение, что уже видела сегодня ночью. До того, как он взял меня на руки на балконе и понёс в спальню. До того, как он снял с меня то злосчастное платье... Я вижу в его глазах желание.
— Сейчас, одну секунду...
Он подходит к краю остановки и, перемещая вес тела с пятки на мысок, будто бы любуется совершенно непримечательным зданием заправки напротив.
Я точно не знаю, но смутно догадываюсь, что с ним происходит, и понятия не имею, как следует вести себя в такой ситуации.
— Всё нормально? — встаю рядом, и он бросает на меня взгляд, в котором сейчас скрывается тень лукавой улыбки.
— Прости, но в другой раз я не обещаю, что останусь джентльменом.
Его взгляд быстро пробегается по моей фигуре и задерживается чуть дольше на губах.
— Уже поздно. Поехали, я отвезу тебя домой.
— Поехали, — вкладываю руку в его ладонь, и мы молча бредём до его брошенной где-то неподалёку машины.
***
Тихо открыв дверь, честно стараюсь не шуметь, но, как назло, из рук выпадают ключи, потом роняю подставку для зонтов. Пряча улыбку, возвращаю всё на место и вздрагиваю, когда в прихожей загорается яркий свет.
Немоляева стоит в дверном проёме, разделяющем прихожую и комнату, и, сложив на груди руки, смотрит на меня сонно и крайне недовольно.
— Извини, если разбудила, я не хотела.
— Ты время видела? — кивает на окно, за которым уже вовсю занимается рассвет.
— Прости, так вышло, — кусаю губы, чтобы они не расплывались в неконтролируемой улыбке и, наклонившись, расстёгиваю ремешки туфель.
— И где ты была? Вернее, не так – с кем ты была?
Нет, невозможно же промолчать! Ну, как я могу молчать, когда в груди всё распирает и хочется кричать о том, что внутри?
Бросаю воевать с туфлями и сползаю спиной по дверному полотну, не прекращая при этом глупо улыбаться.
— Кострова, ты меня вот сейчас откровенно пугаешь. Да что случилось?
— Свет, а ты веришь в любовь с первого взгляда?
— Ну, всё ясно, с ним шаталась, — недовольно ворчит Светка и приглаживает ладонью выбившиеся из жиденького хвоста волосы. — Опять чпокались?
— Свет! Ну, что ты, в самом деле! Нет!!
— А чего довольная тогда такая?
— Поэтому и довольная...
— Ну и дура, — резюмирует Немоляева и, поскрипывая рассохшимися под паласом досками пола, возвращается в свою комнату.
Грубиянка. Но мне плевать... Мне сейчас так хорошо, как не было никогда в жизни.
