Его маленькая слабость
От неожиданности отдергиваю руку. Какого черта? Из всего, что она могла у меня сейчас спросить или попросить, имея почти гарантированный положительный ответ, она спросила... об этом?
Девчонка потупилась.
— Простите. Опять что-то не так сказала. Не хотела напоследок вас разозлить.
— Зачем тогда спросила?
— Интересно стало. Хотела бы послушать... как вы играете.
— Тебе повезло. Ты никогда этого не услышишь, — рычу я и в бешенстве жму на дверной звонок.
— М, — неопределенно пожимает плечами девушка и отворачивается от меня к двери.
— Я договорюсь насчет операции, — словно в оправдание своей грубости выдаю я, слегка склонившись к уху Ани. — Там вроде очередь какая-то. Не знаю, сколько это займет времени, но будь готова.
— Не... — начинает она, но дверь наконец отворяется.
— Добрый день, — приветствую я высохшую старушку.
Аня кивает, но не издает ни звука. Однако глаза женщины удивленно расширяются.
— Анюта! Так ты выжила?! Заходи, моя хорошая!
Хмурюсь. По ходу, вот и бабуля нашлась. Где ж она до этого была? Судя по ее восклицанию, она в курсе того, что с Аней случилось.
— Вы простите меня, — неуверенно начинает Аня, протягивая руку к женщине. — Мы знакомы? Насколько?
Старушка бросает на меня недоуменный взгляд, однако берет Анюту за руку. Вводит ее в тесный коридор.
— Смею предположить, что вы уже знаете об аварии, — вступаю в разговор, входя в квартиру вслед за Аней.
— Слыхала-слыхала, — бормочет бабуля, встревоженно оглядывая Аню. — Девушка, что за ее вещами приезжала, рассказала. Несчастье-то какое! Пойдемте на кухню, хоть чаем угощу!
— Девушка? — непонимающе переспрашиваю, топая за бабулей и увлекая за собой Аню. Тут же догоняю, что это, наверно, Лариса. Иначе откуда Анины вещи взялись.
— Да. Я-то уже и отчаялась Анюту дождаться. А тут девушка эта за дверью. Попросила вещи взять, рассказала, что Аня в больнице. Ой-ей! И как же ты теперь?
— Аня зрение потеряла. И память, — отвечаю я за девушку, которая, кажется, и онемела к тому же.
Бабуля в ужасе вздыхает и картинно прикладывает руку к сердцу. А я не отвожу от Ани взгляда. Вижу, что она вот-вот расплачется. Еще бы. Если это родственница, то сочувствующих сетований и всплескиваний руками явно маловато. Ведь, насколько я понял, в больнице Аню никто кроме Лариски не навещал. Ну а если эта бабуля Ане никто... Значит, невеличка опять сирота.
Чувствую, как в душу забирается гадкая надежда, и уродливое облегчение позволяет вдохнуть спокойнее.
— Расскажите, а вы Ане кем приходитесь? — желаю немедленно подтвердить свою догадку.
— Да никем особо. Она у меня комнату снимала несколько месяцев. Работала ночами, днем спала. Мало мы общались. Но девочка вежливая и аккуратная. Дело не мое, чем она занималась, да только видите, оно как? Боженька все знает. — Бабуля «божий одуванчик» вдруг кинула недобрый взгляд в сторону Ани.
Делаю шаг вперед, прикрывая невеличку от этого яда. Бросаю на женщину предостерегающий взгляд.
— Я слышал, за клевету в аду отдельный котел стоит?
Бабка вылупляет глаза, резко выпрямляется. Уже и не кажется такой немощной. Прямо стойка боевая.
— Комнату ее покажите, — перевожу тему. — Хочу убедиться, что она не забыла ничего важного.
— Так вы снимать не будете? А-то у меня как раз сейчас никого нет.
— Сначала посмотрим, — уклончиво отвечаю я.
— Первая по коридору, — машет рукой бабуля.
Выхожу из кухни, подхватывая Аню под локоть.
— И никого, — шепчет Аня. — Я-то подумала...
Вхожу в комнатушку, еще не зная, что рассчитываю там увидеть. Ковер на стене. Под ним — ветхий диван-книжка. У окна стол.
Останавливаюсь посреди комнаты. Аня неторопливо обшаривает пространство, очевидно, желая познакомиться со своим жилищем.
В таких условиях... На кухне нет элементарного авторозжига. В санузел даже заглядывать страшно. Там и речи об уединении не ведется. А комнат тут, между прочим, штук пять. Да еще и с соседкой, что сама по себе представляет скрытую угрозу...
Так, стоп-стоп! Не для того я пришел, чтобы сдаться. Оплачу жилье, дам еще бабуле сверху денег, чтобы позаботилась о девчонке. На дверь ей замок врежу и...
— М-м-м, — слышу сдавленный стон.
Поворачиваюсь на звук и наблюдаю, как Аня, сжимая пальцами виски, сползает по стене. Тут же подскакиваю к ней.
— Малыш, ты чего?! — Дыхание сбивается, а в ушах начинает пульсировать кровь. — Эй-эй!
Подхватываю обмякшую девушку на руки и укладываю на скрипучий диван.
— Сейчас-сейчас, — шепчу я взволнованно, подсовывая под ее голову подушку.
Заглядываю в побледневшее лицо, пытаясь вспомнить, что делать в подобных ситуациях. Скорую? Хотя, погоди-ка. Подобное ведь уже случалось. Валерка сказал, что это норма в ее случае. Так возвращаются воспоминания.
— Ты что-то вспомнила? — вкрадчиво спрашиваю, неосознанно поглаживая темную макушку.
А у нее слезы из глаз.
— Все еще больно?
— Нет, — шепчет она и подается вперед, явно желая подняться.
— Тогда чего опять ревешь? — Не позволяю ей поменять положение, удерживая за плечи.
— Н-ничего.
— Не смей врать. Иначе я немедленно развернусь и уйду, — грожусь я и сам себе не верю.
Анюта поднимает на меня заплаканные глаза.
— Уходите, — едва не одними губами произносит она.
Хмурюсь. В конце концов... я же за этим и приехал. Чтобы уйти. Ветхий диван предательски скрипит пружинами, когда я поднимаюсь на ноги...
