Украденная семья
Сердце отбивает траурный марш, кидаюсь на поиски, хлопаю дверью. Клянусь, я разнесу тут все, лично придушу Лютольфа, если он посмел причинить вред Алиске!
— Хельга, куда вы подевали Алису?! Адам? — бегу к лестнице. — Я убью вас! Хель…
Останавливаюсь возле первой ступени и прикусываю язык. Перевожу дыхание, крепко держусь за перила, чтобы не упасть. С плеч будто гора валится, сверху вниз смотрю на диваны, расположенные буквой “П”, в середине широкий журнальный столик, а на нем Алиска в новом брючном костюме. Ей как взрослой собрали волосы в балетную шишку. Дочь размахивает поделкой, второй рукой подначивает интерес публики:
— Пятьдесят рублей за бумажный кораблик, раз! Пятьдесят рублей за бумажный кораблик, два! Бабушка, неужели ты уступишь дяде Гене?
— Сто тридцать!
Без промедления мама повышает цену — наверное, получила пенсию.
— Тысяча, — хрипло говорит Адам, сидящий с краю.
Одним словом затыкает “конкурентов”, впрочем, как и всегда.
— Ого… — тянет Алиска, — папа, а это сколько?
— Много.
— Продано! — пронзительно визжит. — Мистер Синицын, примите лот!
— С удовольствием, мисс Синицына.
Дочка спрыгивает со стола и торопится обменять кораблик на голубую купюру. Я оглядываю присутствующих.
Мама держит открытку и фигурку из пластилина. Гена — не слишком опрятный мужлан, приятель настоящего супруга и водитель фуры — вертит в руках самодельную игольницу. Адам собрал подле себя максимальное количество простецких фигнюшек, сделанных Алисой.
Дочь отгибает карман пиджачка и прячет в него свежую купюру.
Шагнув на ступеньку ниже, я бегло осматриваю весь первый этаж. Хельги, естественно, нет, как и охранников.
Со стороны может показаться, что в нашей семье прекрасное начало воскресного утра. В доме гости, муж нацепил спортивный костюм Вадика и взъерошил волосы. Алиска, довольная душа, провела выгодную сделку и заработала не на один десяток Киндеров. Я, заспанная хранительница очага, ни в чем не нуждаюсь и могу не ходить на работу, однако встречаюсь взглядом с Лютольфом и чувствую в коленях дрожь.
Стало быть, моя родительница и бывший коллега нагрянули без предупреждения, Адам едва успел скрыть лишние детали от посторонних глаз, пока я валялась в детской под действием снотворного.
— Что это вы тут делаете?
Быстро ориентируюсь, шагаю вниз помочь Адаму.
Ладно, моя мама в нем души не чает, а вот Крокодил может заподозрить подмену. Говорю Крокодил, потому что Гена. Раньше они с Вадиком частенько восседали у нас в кухне после рейса, иногда выпивали. А я ворчала, ведь алкоголь не поощряю категорически, но мужчины есть мужчины.
— Торгуемся!
— И как успехи, дочь?
— Видела?!
Деловито достает из кармашка сверток бумажных денег, сама не понимая сколько это в сумме. А у меня волоски на руках встают дыбом.
Сейчас Алиска и Адам вместе, в одном доме, и я сравниваю их постоянно, наблюдая неподдельное сходство в характерах. Внешне же Алиса в большей степени похожа на меня. У нее русый цвет волос, светлые глаза, милые черты лица. Лишь когда дочка злится или, наоборот, улыбается, в ней прослеживается мимика Лютольфа. Нордическая и до мурашек чарующая. Ни с кем не спутать.
Обнимаю себя, подхожу к диванам. Адам все еще зол на меня, но мастерски скрывает гнев перед незваными гостями. Интересно, где он пропадал всю ночь?
Виновато опускаю голову и замечаю на руках Лютольфа следы от машинного масла. Он успел заглянуть в гараж и испачкаться, потому что Вадим постоянно разгуливал с черными ногтями, пальцами. Даже в выходной супруг ковырялся под капотом, перебирая детали, будто конструктор.
— Юлёк, — Гена поправляет синюю кофту с мокрыми кругами под мышками, — сваргань по кофейку.
— Ага!
Доброжелательно киваю и тут же осекаюсь. От волнения стала забывать, что нужно Генку самого отправить в кухню. Ведь на цырлах перед дружком никогда не выплясывала.
Как ни странно, но я рвусь прикрывать Адама не из жалости к финансисту. Мне тревожно за Гену. Вряд ли ему удастся выйти из дома живым, если обман раскроется. Верные мордовороты Лютольфа с тяжелой подачи хозяина “все приберут”, а Хельга привычно сотрет тряпкой отпечатки.
— Странные вы, Синицыны, — продолжает Гена, — Вадик как уволился, так вообще про нас забыл. Хорошо, Раиса Николаевна, — указывает на маму, — с собой позвала.
— Мы были заняты ремонтом. Чуть не развелись, пока обои выбирали… Какие уж тут посиделки? — отшучиваюсь и с улыбочкой топаю в кухню.
Благо наша Алиска, юла неугомонная, донимает Крокодила вопросами, бдительность его туманит. Удивительно, но и дочь молчит о Хельге, черных наемниках Лютольфа. Неужели Адам каким-то образом договорился с малышкой?
Среди множества светлых шкафчиков еле как нахожу банку с растворимым кофе, хотя есть специальный аппарат с наворотами, но пользоваться им я не умею. Раньше тут всем заправляла Хельга. Щелкаю кнопкой чайника, достаю фарфоровые кружки. Заглянув в полный холодильник, нахожу конфеты.
— Юленька, — мама подкрадывается со спины и заставляет меня вздрогнуть, — я переживаю за тебя, — причитает во всех октавах трагизма, — звонила вчера, но ты не отвечала. Пришлось беспокоить Вадима.
— С вибрации забыла снять… — на ходу придумываю отговорку, раскладывая конфеты в вазочку.
А что еще я могу сказать? Отныне мой телефон принадлежит Лютольфу. Я разговариваю с мамой и подругами исключительно в присутствие Адама. Он обрубил интернет и связь с внешним миром, даже во двор выходить без разрешения нельзя.
Мама опирается на тумбу, поглядывает с недоверием.
— Признайся, ты больна? Я слышала, как ты звала какую-то Хельгу, но при Гене промолчала.
Мне хочется закатить глаза в потолок. Вместо этого дышу глубоко.
— Глупости.
— Алиса не ходит в садик. Я узнавала.
— Дочка простывала, сейчас уже все хорошо.
— Вы от меня что-то скрываете?
Эх, мама, надо было слушать меня еще в первый день похищения. Теперь слишком поздно.
