Красавица для Чудовища
Михаил
Когда мы приземлились, в Москве было темно. С аэропорта сразу же помчался в больницу на такси, и к полуночи был на месте. Мне было не по себе, потому что ближе к Москве почему-то стали закрадываться мысли о том, что Соломин так настаивал на моем приезде лишь потому, что отец уже умер.
Бред. Папа из передряг посложнее выходил живым и здоровым, а болезнь уж тем более не должна была забрать его. Еще год назад мне говорили о том, что ему осталось максимум полгода, но он протянул больше, что уже говорило о том, что организм отца отлично справлялся с недугом.
Подписав все необходимые документы, я остановился в ожидании. Операция была назначена на утро. Пробыв какое-то время в палате отца, уставший, переместился в коридор, чтобы сделать несколько звонков в Цюрих. Насте бы звонить не стал — ни к чему будить жену и ребенка глубокой ночью. Сергей отчитался мне о работе и сообщив о том, что с моей семьей все в порядке, положил трубку. Я спокойно вздохнул впервые за вечер.
Почти светало: врачи предлагали мне разместиться в свободной палате, но вид больничных стен меня раздражал — уж слишком долго я провел в больнице в качестве пациента.
Домой ехать не было смысла: до утра оставалось пара часов, а значит, скоро должна была начаться операция отца. Нервно мерял шагами полы коридора, когда папу отвезли на кушетке в операционный зал. Здесь были лучшие условия, но в глазах смерти все люди равны и, если что-то пошло бы не так — никакие деньги бы отца не спасли.
Прошло несколько часов. Я чувствовал себя плохо, так как не спал почти двое суток и по глупости пропустил прием лекарств. Направился в уборную комнату чтобы посмотреть на себя в зеркало: выглядел я еще хуже отца, лет на пятнадцать старше, словно мне не тридцать шесть, а давно за пятьдесят.
Операция длилась долго. Взяв кофе в вендинге в регистрационном зале, вернулся на место, нервно ожидая вестей.
Вскоре в больницу, в качестве поддержки приехали мои друзья, поздравляющие меня с рождением сына, благодаря чему мой фокус внимания сменился с ожидания вестей на приём поздравлений. Впервые почти что за двое суток, я проглотил сэндвич в кафе неподалеку и выпив чашку кофе, вернулся в больницу.
И лишь к вечеру мне сообщили о том, что операция прошла успешно. Отец выкарабкался, как я и предполагал изначально. Друзья все время были рядом, и слаба богу, иначе бы я совсем чокнулся в одиночестве в больничной среде.
Меня впустили к нему почти сразу. Он мирно спал, без изменений, но сейчас, мне казалось, что у него появился шанс на полную реабилитацию. Ведь ему было относительно неплохо, когда мы перевезли его в Германию прошлой зимой. Возможно, если бы не обстоятельства, из-за которых случилась февральская трагедия, сейчас, отец был бы в полном порядке.
Теперь же, оставалось только ждать. Впервые за сутки пребывания в Москве, я все же вернулся в свой дом. Машину вел Мирон: разбитый, измученный, я не в состоянии был садиться за руль. У порога сразу же заметил изменения фасадной части дома, на которую не обратил внимания раньше: мне говорили, что дома проводился ремонт из-за перестрелки полугодовалой давности.
Приняв поздравления работников дома, сразу же направился к себе в комнату, в нашу с Настей спальню. Мое тело требовало душа, чистой одежды и крепкого сна хотя бы часов на восемь. Уже завтра, я бы трезво оценивал ситуацию. Но сон сняло как рукой, стоило зайти в ванную: вспомнил, как разбил духи жены, будучи в неадекватном состоянии. Какой же я осел. Сейчас, ее запаха мне очень сильно не хватало в этой комнате.
Приняв душ, набрал Сергею в Цюрих и только после этого, почувствовав смертельную усталость, рухнул на постель.
Проснулся рано: призрачные воспоминания объятий жены заставили меня обниматься с одеялом и открыв глаза, я завыл от обиды.
Спустился на первый этаж: аромат вишнёвых булок и блинчиков распространился по всей кухне: Тамара Васильевна готовила мне персональный завтрак, широко улыбаясь.
— Мишенька, — ласково протянула она. — Доброе утро, родной.
Еще прошлым вечером, женщина крепко обнимала меня, сонного, раскисшего, после возвращения из Цюриха. Она, так же, как и остальные работники, желала поскорее увидеть моего новорожденного ребенка. Дома все не упускали возможность поговорить о моем сыночке, умиляясь и поздравляя меня с моим счастьем.
— Буду молиться, чтобы Альберт Михайлович смог понянчить своего внука, — жалобно, с надеждой в голосе, проговорили женщина.
Улыбка ненадолго сошла с моего лица. Достав телефон, обратил внимание на время и лишь потом написал сообщение.
«Скучаю по вам, мои ангелочки», — написал коротко и отправил Насте.
Только после отправки подумал о том, что Настя, наверняка моего номера не имела, но, разве кто-то другой стал бы отправлять ей сообщение с подобным текстом?
Опустив телефон на столешницу, испил глоток горячего чая и с наслаждением прикрыл глаза.
— Как же я жду, когда ты привезешь Настеньку и малыша домой, — хлопнув в ладоши, проворковала кухарка. — Мы такой праздник устроим!
Я довольно кивнул. Нужно было отдать распоряжение подготовить комнату на втором этаже рядом с нашей спальней, ту самую, в которой раньше жила Настя, для нашего сына.
