Ад, или Александр Данилов
Катя нервничала. Сама не могла понять причину, потому что всё было хорошо. Даже очень хорошо, а ей отчего-то спокойно не живётся. С Ванькой отношения прекрасные, он любит её — не как девочку или подругу, а по-взрослому, и это, оказывается, безумно приятно. Они даже целовались уже в клизменной, когда там никого не было… Конечно, не самое романтичное место, но в хирургии вообще романтики мало, зато с Ванькой здорово. Папа, правда, обещал Ивану ноги повыдергать и вместо них спички вставить, если тот красную линию перейдёт. Но Катя отца не боится, он всегда будет на её стороне! Как же хорошо, что отец появился в её жизни, и как жалко, что столько лет она его не знала…
Девушка ещё раз глянула в окно. Нет, ничего и никого, только тьма кругом. И фонари не горят…
— Кого выглядываешь? — спросил появившийся как будто из ниоткуда отец.
— Да никого, просто думаю.
— Пошли в ординаторскую, думать вместе будем. У Ивана мать приболела, он уехал к ней, так что его не будет пару дней. Звонил вот только что. А ты ждёшь…
— Не, пап, я не его жду. — То, что Ванька уехал, Катя, конечно, знала, тот ей сообщение прислал, только отцу говорить об этом не спешила.
— Олега, что ли? По дядьке соскучилась? — отец положил руку ей на плечо и повёл в ординаторскую.
— По дядьке и по сестрице тоже, но я не о них думаю. Мне интересно, какой Серёжа в жизни.
— Сделай кофе, Катюша, — попросил отец, а потом добавил: — Мне тоже очень интересно, какой мой сын в жизни. Никогда себе не прощу, что позволил Лене его увезти так далеко.
— А что ты мог сделать? Судиться?
— Так я судился, но судьёй оказалась женщина, и, не вникая в суть проблемы, она взяла сторону моей бывшей жены чисто из гендерной солидарности, так что была против меня априори. А может быть, мне так казалось от горя и обиды. Хотя теперь уже ничего не изменишь. Жизнь прожита, глупо, бездарно, но прожита. Хорошо хоть вы у меня есть. Хотя через год поступишь в университет, уедешь, и будем с тобой тоже общаться лишь по телефону.
— Пап, ну что ты, я приезжать буду на выходные. Не в Германию ж еду учиться.
Отец допил кофе, посмотрел на неё и усмехнулся. Катя улыбнулась ему в ответ и подумала, что обязательно будет приезжать в родительский дом, пусть не каждые выходные, а как только сможет. А ещё вспомнила про Ваньку и совсем загрустила. Вот уедет, а Иван другую найдёт… Мама говорила, что мужчины непостоянные и долго ждать не могут. Если не видят свою девушку несколько месяцев, начинают заглядываться на других. А ещё мама говорила, что самой любить необязательно, главное, чтобы тебя любили. Вот так мама замуж за Павла пошла, он-то её любил… Додумать свою мысль Катя не успела, потому что отец вдруг резко встал из-за стола, ещё раз посмотрел в окно и, произнеся короткое «Едут», рванул из ординаторской. Кате ничего не оставалось, как бежать следом.
Она остановилась в дверях приёмного отделения и смотрела на отца, спешащего навстречу внедорожнику, принадлежавшему Олегу.
Машина подъехала близко-близко к отцу, передняя пассажирская дверь открылась, и на дорогу выпрыгнул Серёжа, подбежал и крепко обнял его.
Катя не могла слышать, о чём они говорили и говорили ли. Просто стояла и смотрела, как следом за Серёжей из машины вышел Олег. Он обошёл автомобиль и помог выбраться незнакомой невысокой женщине с заколотыми на затылке волосами. Как подвёл свою спутницу к отцу, как тот протянул руку в приветственном жесте, а сам так и не отпустил Серёжу.
Катя чувствовала, что по её щекам текут слёзы то ли радости — оттого, что папа дождался встречи с сыном, то ли ревности и обиды — потому что стоит она тут одна, как будто чужая. Она снова испытала те самые чувства, как тогда, в парке, когда стояла и смотрела на отца, игравшего с Серёжей, катавшего его с горки, помогавшего удержаться на турнике… Даже слова Кристины звучали у неё в голове: «Видишь, Катя, вон твой отец, но любит он не тебя, а своего сына. Посмотри, запомни, не тебя он любит, а Серёжу». Сердце сжалось у неё в груди, и она громко всхлипнула, зажмурилась, отгоняя наваждение, а когда открыла глаза, увидела, что отец повернулся, явно выискивая её взглядом.
— Катюша, иди сюда, что ты как неродная? — позвал он, и в одночасье стало легче.
А потом он большими пальцами вытирал слёзы с её щёк и целовал в висок.
— Ну что же ты, Катя? Надумала глупостей всяких! Я никогда не откажусь ни от кого из вас, моей любви и на тебя, и на Серёжку, и на Гошку с Мишуткой хватит. Что ты плачешь, глупая?
Затем она почувствовала, как ещё одна пара рук обнимает её за талию. Серёжа чмокнул её в щёку и ласково произнёс:
— Какая же ты красивая, Катя, даже когда плачешь.
Она же высвободилась из рук отца и обвила руками шею брата.
— Мы так ждали тебя, Серёженька. Так ждали…
***
Сейчас, когда Серёжа уже был рядом с отцом и Катей, все тревоги отошли на второй план. Его ждали, ой как ждали!
Это было так приятно и так… Сергей не находил слов для описания чувства, поселившегося у него внутри.
Тут, рядом с отцом и сестрой, он чувствовал себя легко и свободно. С матерью и Олафом он никогда не испытывал такого, а потому сбегал, стараясь больше времени проводить с друзьями или просто закрывшись в своей комнате, и ненавидел, когда мать или Олаф вторгались в его личное пространство.
Как было бы хорошо остаться с отцом навсегда…
Всю дорогу в посёлок Серёжа не спал, а думал, как неловко будет себя чувствовать. И дело было в подарках, «заботливо» приготовленных матерью. Как? Ну как можно было практически взрослой девушке купить детский набор косметики? За что мать решила его руками унизить Катю? Он недоумевал. И только когда они уже подъезжали к посёлку, нашёл выход. Косметику однозначно решил не дарить. Просто спрятать её поглубже в сумку и забыть. А Кате вручить свои футболки — было у него несколько в упаковке, нераспечатанных. Теперь, глядя на сестру, понимал, что всё правильно придумал. Размер ей точно подойти должен. В конце концов, Гошке мама приготовила аналогичный подарок. А матери потом можно будет сказать, что порвались и он их выкинул.
