Елена Арсеньева - Мода на умных жен

– Какое письмо? – удивилась Алена.

– Паршивый докторишка Калужанин спросил у Алексея, передала ли ты ему конверт с тем письмом, которое он нашел в книге! Ты прочла его, ты все поняла!

– Могу тебя успокоить, – сказала Алена. – Я про него совершенно забыла! Я даже ни разу не заглянула в конверт!

И она отвернулась, чтобы не видеть больше помертвевшего лица Людмилы, не видеть, как ее заталкивают в машину.

– Вы как? – раздался за спиной голос Бергера.

– Ничего, вроде жива. Одно хорошо – теперь не надо ехать в Маленькую.

– Сначала, думаю, Стахеева тоже надо взять. Иначе ехать все же придется. Кто знает, на какие подвиги он окажется способен!

– Когда возьмете, постарайтесь больше не выпускать его из рук, – проговорил Максим, который, оказывается, все время стоял рядом. – Несмотря ни на какие хлопоты господина Муравьева.

– Кстати, он сюда едет… – пробормотал Бергер.

– А он-то зачем здесь?

– Да сейчас сюда кто только не соберется! Вы что… пальба в центре города… Удивляюсь, что уже не бегают вокруг парни с телекамерами.

– Ничего, скоро забегают, – успокоила Алена. – Слушайте, мне бы смыться… Не люблю дешевой рекламы.

– Я тоже, – сказал Максим.

Что-то было в его голосе… Что-то такое было…

– Вы говорили, что следили за мной и Людмилой, – медленно проговорила Алена, поворачиваясь к нему. – Вы охраняли меня? Только сегодня или…

– Ну да, в тот вечер, когда мы познакомились, тоже охранял. Отчасти. Сначала караулил вас около ресторана, потом поехал вслед за вами на площадь. Следил издалека… Даже пульт от машины Стахеева я нарочно прихватил, чтобы был повод вернуться и увезти его от вас.

– Нет, я имею в виду не тот вечер! – нетерпеливо махнула рукой Алена. – А вчера? Вчера вы тоже…

Что-то было в его глазах…

– Вчера?

– Ну да, вчера, в Стригине…

– Совершенно не понимаю, о чем вы говорите, – сказал Максим, с преувеличенным вниманием стряхивая с рукава куртки пыль. – Какое Стригино? Я живу в районе Щелковского хутора. На Медицинской. Знаете такую улицу?

– Где?!

– На Медицинской. А что? Кстати, моя фамилия Аверьянов.

– Вы! – так и ахнула Алена. – Вы и Лариса Стахеева…

– Да. Я никогда не верил в несчастный случай с ней. Не верил… и правильно делал. Я чувствовал, чувствовал, что дело в тех письмах, о которых мне рассказывала Лариса!

– Вы знали о письмах?! – воскликнула Алена.

– Знал. Но никогда их не видел. Ни одного.

– Ну что ж, на одно мы можем посмотреть хоть сейчас. – Алена открыла сумку, но замерла: на пешеходную улицу влетел черный «Мерседес» Льва Муравьева.

– Господи… – пробормотала она. – Принес же черт! Сейчас заорет: «Опять вы, Елена Дмитриевна?!»

Автомобиль затормозил, хлопнули дверцы.

– Опять вы, Елена Дмитриевна? – заорал Муравьев. – Почему там, где вы, всегда что-то происходит?

Какое-то легкое движение почудилось ей за спиной… Обернулась. Максима рядом не было.

– Я не слишком-то поняла, что там произошло, – сказала она Муравьеву очень вежливо. – Вот Александр Васильевич Бергер. Он поймал женщину, которая стреляла в нас. Это Людмила Мурзина.

– Люд… – начал было Муравьев – и осекся.

– Дело Стахеева придется возобновить, Лев Иванович, – с истинно тевтонской сдержанностью промолвил Александр Васильевич Бергер.

Следует отдать должное Муравьеву – он и глазом не моргнул.

– Надо – значит, откроем, – проворчал он. – Кстати, Елена Дмитриевна, насчет того дела в Стригине… Новой информации не появилось?

Алена краем глаза увидела, что темно-зеленый джип, стоявший чуть дальше газетного киоска, рядом с «Нивой» вишневого цвета около магазина «Техникс», бесшумно покатил вниз по Октябрьской.

– Да бросьте, Лев Иванович, – сказала Алена примирительно. – Какое Стригино? Какая информация? Неужели вы поверили?! Ну разве меня можно принимать всерьез?

– Вы меня обманули, что ли? – не поверил ушам Муравьев.

– Ну да. Так уж вышло, извините…

А вот кстати – еще об одном обмане.

Да, еще об одном обмане, который случился в этом романе.

В начале его было обещано, что в финале состоится смерть героини. А между тем она осталась в живых.

Да, Алене предназначено было погибнуть, но предназначенная ей пуля как-то нечаянно пролетела мимо.

Так уж вышло, извините. Может быть, когда-нибудь потом, в следующем романе… и она успеет напоследок шепнуть некое имя…

Может быть!

А может и не быть.

Москва – Нижний Новгород, 1880 год,

из писем Антонины Карамзиной

«Николка! Случилось невероятное! Сегодня случилось великое событие! Но слушай по порядку.

– Все оказалось проще, чем я думал, – усмехнувшись, сказал он. – Все дело в форме и материале, в самом деле так. Здесь все расчеты плотности предполагаемой материи. Пока ее еще не существует. Нам даже трудно представить себе эту ткань. Она… она легче воздуха! И у нее есть странное свойство: она способна вбирать в себя всю воздушную сокрытую энергию. Летательный аппарат, который я мечтаю построить, будет подталкиваться энергией сжигаемого пороха. Ткань, которую я придумал, будет извлекать электрические разряды из самого воздуха. Это ведь только кажется, что он пуст и бесцветен. На самом деле в нем присутствуют некие заряженные частицы. Но нет вещества, способного дать им заряд. Если кому-то удастся воплотить в жизнь мои планы, мои расчеты, создать такую материю, о какой я мечтал, то энергия воздуха будет служить людям.

Он еще что-то говорил, говорил долго…

– Вы не понимаете меня, – сказал он наконец, глядя на меня насмешливо.

– Не понимаю ничего! – счастливо хохоча, призналась я.

– Ну и ладно, – махнул он рукой. – Не только вы, никто пока ничего не поймет. Да и неважно. Это так, безделка! То ли дело мой проект воздухоплавательного прибора! Нет, вы только послушайте: в цилиндре А, имеющем в нижнем дне отверстие С, устанавливается по оси ближе к верхнему дну пороховая свеча К (так я буду называть цилиндрики из спрессованного пороха). Цилиндр А посредством стоек N прикреплен к средней части платформы R, на которой должен стоять воздухоплаватель… Представим теперь, что свеча К зажжена. Через очень короткий промежуток времени цилиндр А наполнится горючими газами, часть которых давит на верхнее дно цилиндра, и если это давление превосходит вес цилиндра, платформы и воздухоплавателя, то прибор должен подняться вверх… Неужели и этого не понимаете?!

– Ни слова.

Он снова махнул рукой.

– Тут еще много работать. Я пойду. Надо думать. Прощайте, Антон.