Анна Малышева - Когда отступать некуда, дерутся насмерть

– Вот он! Четвертый этаж. Здесь меня держали, когда только привезли в Марсель.

Рафат записал адрес и передал листок Алику. И тут Насте стало дурно. Она совершенно забыла, что мужчины тут же проверили первый адрес. Бог знает, как они определили, что это именно то, что им нужно. Но сейчас результат будет другим…

Вид у нее был обморочный. Даже Рафат слегка смягчился:

– Выпей еще кофе. Если хочешь в туалет – я тебя провожу.

От туалета она отказалась. Кофе ей тоже не хотелось. Она сидела на диване с зажженной сигаретой, отсчитывая секунды… Возможно, сейчас она провалила весь план… «Дура, дура, безмозглая идиотка! – ругала она себя. – Если тебя прикончат – это будет только справедливо!» Все в ней протестовало против такого нелепого конца. Настя места себе не находила, пока не вернулся Алик.

– Ну что там? – Рафат потянулся, чтобы выключить компьютер.

– Никто не взял трубку, – напряженно сказал Алик. Настя поняла, что они пошли тем же путем, что и она, и узнавали телефон с помощью справочного бюро Марселя.

– Возможно, они оттуда давно слиняли, – Рафат нажал на кнопку и экран монитора погас. – Ладно, один адрес есть.

– Я заработала вторую тысячу? – встала Настя. – У вас больше нет претензий?

– Сейчас тебя отвезут домой, – устало сказал Алик. – И запомни – если ты посмеешь предупредить Сергея – это тебе самой обойдется дороже.

– Я похожа на дуру? – спросила Настя.

– Очень похожа! – отрезал Алик. – Иди, не задерживай нас.

Он отвел ее к машине и усадил рядом с шофером. Через некоторое время Настя была дома. Сергей обещал ей, что после очередного допроса ее не тронут. «Они считают, что ты им еще понадобишься, – сказал он. – Они захотят тебя убрать только после того, как уберут меня. А меня они не уберут». Насте тогда очень хотелось спросить, кто эти люди, какие у них претензии к Сергею. Но она не решилась сделать это по телефону. А сейчас ее больше всего тревожил ложный адрес, который она дала Алику и Рафату. «Они не дозвонились сейчас, но это может случиться в любое время… Сегодня ночью, завтра утром… И тогда они опять явятся ко мне. – Настя уже лежала в постели с закрытыми глазами. Но уснуть никак не могла. – Ну и пусть приходят! Скажу, что ошиблась! Имею я право на ошибку?!»

На этой узкой марсельской улице парковка машин была запрещена. Микроавтобус темно-синего цвета, с затемненными стеклами, лишь слегка притормозил за два дома от номера тридцать второго. С левого борта на шарнирах отъехала дверь, и на мостовую один за другим выпрыгнуло несколько мужчин. Они были в синих комбинезонах водопроводчиков. Двое несли какие-то длинные свертки, обернутые тряпьем. У остальных четверых руки были свободны. Последний захлопнул дверцу, и микроавтобус медленно поехал дальше, по направлению к перекрестку. Там он сделал разворот и встал на стоянку. С водительского места прекрасно просматривалась улица. В пять утра она была совсем пуста.

Мужчины, одетые водопроводчиками, беспрепятственно вошли в подъезд дома номер 32. На первом этаже один шепнул:

– Где же ларек?

Другой сделал ему знак, чтобы тот заткнулся. Все шестеро поднялись на второй этаж. Там было две двери. Одна дверь была изукрашена потеками известки и наискосок забита доской. Видимо, там шел ремонт. Дверь напротив – хлипкая, рассохшаяся от старости. На ней четко выделялись недавно врезанные замки.

– Сюда, – почти беззвучно сказал один из мужчин, несших свертки.

Он скинул на ступени тряпье и отдал сопровождающим два автомата. Третий он оставил себе. То же самое сделал и другой обладатель свертка. Теперь все были вооружены. После недолгой возни оба замка сдались и дверь слегка скрипнула, приоткрывшись в темноту коридора. Предводитель резко распахнул ее бесшумным ударом резиновой подошвы и, пригнувшись, полил темноту автоматным orнем. Из-за его спины в положении стоя стрелял другой автоматчик. В квартире раздался какой-то шум, в дальнем конце коридора мелькнул свет, посыпались стеклянные брызги.

Шестеро ворвались в квартиру и разбежались по комнатам, открывая дверь за дверью и заливая помещения пулями. На выстрелы никто не отвечал. Через две минуты стало ясно, что квартира пуста.

– Там кто-то был! – взбудораженно воскликнул один, указывая в конец коридора.

– Это зеркало, – предводитель наступил на рассыпанное по полу стекло. Это оно отразило огонь из дула. – Мы наделали шухера, надо смываться.

Он глянул в окно. Мимо дома медленно ехал синий микроавтобус. Надо было только выбежать и на ходу в него вскочить. В домах напротив кое-где загорелся свет – жители проснулись от грохота автоматов и теперь, лежа в постелях, спрашивали друг друга, что случилось.

– Рядом участок, падло! – выкрикнул предводитель. – Все на улицу! Их тут давно нет!

Но когда первый из шестерых появился на лестничной площадке, случилось непредвиденное. Безобидная дверь напротив, которая казалась забитой, распахнулась вместе с доской, которая держалась на двух гвоздях, не задевая косяка. И оттуда, одна за другой, вылетели гранаты.

Взрыв потряс старый дом до основания. От ударной волны вылетели стекла на лестнице и в верхних квартирах. С улицы раздались тревожные крики, из пораженной квартиры вырывалось пламя. Там уже никто не стонал. Синий микроавтобус, затормозивший в ожидании своих пассажиров рядом с подъездом, рванул с места, набрал скорость и исчез за перекрестком.

Полиция появилась на месте через минуту. Пожарные машины и машины «скорой помощи» совершенно запрудили узкую улицу. Из соседних домов выбежали полусонные, наспех одетые люди. Кто-то катил коляски с орущими младенцами, кто-то тащил набитые самыми ценными вещами чемоданы. Квартал охватила паника. Разнесся слух, что во многих домах заложена взрывчатка, и поток людей хлынул на улицу, стараясь как можно быстрее покинуть опасное место. Полиция безуспешно пыталась загнать людей обратно в их жилища. Пожарные заливали пеной лестничную клетку горящего дома, с помощью лестниц эвакуировали жителей с третьего этажа. Крики, рев брандсбойтов, оглушительный вой сирен – все это создало на узкой улице полное впечатление ада. Жирный дым поднимался к рассветному бледному небу. На последнем, пятом этаже дома номер тридцать два в окне показалась суровая старуха в черном платье. На ее седой макушке была лихо заломлена суконная черная шляпка. Сжав губы, старуха выливала на улицу одно ведро воды за другим. Так она принимала посильное участие в тушении пожара и создавала еще большую неразбериху, окатывая водой пожарных.