Барбара Вуд - Звезда Вавилона

Они осторожно прошли внутрь, отметив, что здесь тоже горел свет. Но вдобавок на массивных сервантах и в шкафах с прозрачными дверцами, украшенными резьбой, мерцали церковные свечи в сосудах из рубинового стекла. И к своему удивлению, в красивых глазурованных вазах Кэндис обнаружила букеты свежих цветов с лепестками, еще покрытыми росой.

Кто-то был здесь совсем недавно.

И сейчас тут ощущалось чье-то присутствие — людей в золотых рамах, на холстах и дереве, застывших во времени и моде, с таким же недоумением смотревших на двадцать первый век, что и двое незваных гостей, озиравшихся по сторонам. На стенах, полках и столах были семейные гербы, шиты с геральдикой и полотнища с вышитыми генеалогическими древами. История общества, решили Гленн и Кэндис, и люди на картинах, бюсты в нишах, оформленные в рамках списки имен — все это были прежние его члены.

Их внимание привлек один из больших портретов, выделявшихся на остальном фоне. Крестоносец ростом в косую сажень, красивый и бесстрашный, одетый в кольчугу и доспехи с длинной серой накидкой. Они были поражены, увидев символ на накидке, ибо там был не красный крест тамплиеров или мальтийский крест госпитальеров, а круг с золотым пламенем.

Символ с кольца Гленна.

— Гленн! — позвала Кэндис. — Посмотри на его руку, ту, которая на мече.

Гленн не поверил своим глазам: у крестоносца на правой руке было шесть пальцев.

Кэндис обернулась, подумав, что услышала звуки в стенах.

— Куда все подевались? — прошептала она, не отходя от Гленна, пока они шли вдоль галереи портретов. Некоторые из них были просто гигантского размера, другие не больше ладони: мужчины в доспехах, женщины в кринолине, люди времен Тюдоров и королевы Виктории. Каждый дюйм стены был занят, образуя смешение эпох.

В конце зала, на резном серванте из красного дерева, запечатанный под стеклом, лежал папирус с греческими письменами. На карточке рядом с ним объяснялось, что папирус с поставленной на нем королевской печатью царя Птолемея датировался почти тремя веками до появления Иисуса и являлся уставом Библиотеки.

— Посмотри на имя, — прошептала Кэндис.

— Филос, — прочитал Гленн, что-то припоминая. — Первый верховный жрец. Моя мать вела свою родословную от одного из членов династии Птолемея, женщины по имени Артемидия, принцессы и верховной жрицы Великой библиотеки. — Он указал на портрет крестоносца над камином. — И этот человек, граф Валлийский, прямой потомок верховной жрицы Артемидии, был предком моей матери.

— Значит, он и твой предок, — сказала Кэндис. И потом ее взгляд упал на другой портрет. — Гленн! Взгляни на это!

На портрете был изображен бородатый мужчина в одежде эпохи Возрождения, держащий астролябию. Надпись на металлической табличке внизу рамы гласила: Мишель Нотрдам.

— Нострадамус!

— Посмотри на кольцо. — Золотое пламя горело поверх рубина. — Он был александрийцем!

На столе под картиной лежала большая книга. «Пророчества Нострадамуса».

Она была раскрыта на веке четвертом, четверостишии двадцать четвертом:

Ouy soubs terre saincte d'ame voix feinteHumaine flamme pour divine voir luire:Fera des seulz de leur sang terre tainte,Et les s. temples pour les impurs destruire.

Ниже был перевод:

В /под/ святой земле послышится притворный голос дамы,Огонь, разожженный человеком, примут за божественный.Земля будет окрашена кровью отшельников,И святые храмы как нечистые будут разрушены.

Гленн пролистал хрупкие страницы до седьмой главы. Здесь четверостишия не заканчивались на сорок втором. И вот четверостишие восемьдесят третье:

В четвертый месяц, когда Меркурий будет в ретрограде,В сияющем красивом храме, где лампы горят и свечи,Семь генералов скомандуют семи солнцам,В великом Свечении земля переродится.

Гленн не сводил взгляд с прочитанного текста. Свечение — видение, которое он испытал, когда сорвался со скалы. Брызги белого на его холстах. Он понял, что это было. Судный день. Армагеддон.

Конец света.

— «Земля переродится», — пробормотала Кэндис, по ее спине побежали мурашки. — Что это означает?

— Нострадамус писал загадками и шифром, придумывал слова и изменял имена собственные, переставляя буквы. Он поступал так, чтобы его не обвинили в колдовстве. Никто не знает, о чем на самом деле говорится в его пророчествах. — Гленн посмотрел на церковные свечи, золотое пламя в рубиновых сосудах, мерцавшее, будто маленькие звезды. — Это место может быть «сияющим красивым храмом, где лампы горят и свечи».

Кэндис посмотрела на него глазами полными удивления:

— А «Семь генералов скомандуют семи солнцам»?

— Кэндис, — быстро сказал он, — александрийцы — это культ Судного дня. Свечение — это конец света. Теперь я вспомнил.

— Конец света… — слова застряли у нее в горле.

— Не знаю, как все это может быть связано: религиозные писания, Нострадамус, александрийцы. Но таблички с Джебель Мара были нужны Фило для конкретной цели; он что-то задумал. Великое опустошение, которое отец упоминал в письме, вот почему мать боялась Фило. — Он снова посмотрел на книгу Нострадамуса, вспомнив телефонный разговор с Мэгги Дилэйни. — Сейчас четвертый месяц и Меркурий в ретрограде. Фило собирается исполнить пророчество из этого четверостишия.

— Что такое «семь солнц»? — Она с трудом дышала.

Взгляд Гленна сказал ей все. Ему не пришлось произносить вслух: бомбы.

— Но почему? Почему Фило хочет уничтожить мир?

31

— Послушай меня. — Гленн взял Кэндис за руки и заглянул глубоко в ее глаза. — То, что тут произойдет, касается только Фило и меня. Я хочу, чтобы ты покинула остров. Немедленно. Садись в лодку и плыви обратно…

— Я не брошу тебя.

— Ты знаешь, что я должен положить конец его безумию.

— Тогда мы сделаем это вместе.

— Детонатор управляется по радиочастоте, — объяснял торговец оружием. — Эффективный радиус действия — две мили. Восемь мегабайт памяти, можно запрограммировать до двадцати функций. — Но Фило даже не думал уезжать на две мили, и ему было нужно всего семь функций.

Посматривая на яркие красные цифры на небольшом экране, он размышлял: Александр Великий покорил мир огнем. Фило Александр Тибодо поступит так же.

Они шли по подземелью замка. Их путь освещали вмонтированные в полу и стенах флуоресцентные лампы. Похоже на старое бомбоубежище, построенное, наверное, еще в пятидесятые. Впереди они увидели массивную стальную дверь.