Предание Темных - Кейси Эшли Доуз
Плечи Лале на мгновение вновь поникают, но
(…лале-хатун, спасибо вам огромное! если когда-нибудь я смогу вам чем-то отплатить, я буду очень счастлива…)
тут же ее осеняет, и она с жаром накрывает ладонь девушки двумя своими, как парой часов ранее руку Али-бея перед тем, как так же попросит об услуге:
– Сафие-хатун, помните, однажды вы сказали, что были бы счастливы меня отблагодарить, если бы знали как? Так вот, я говорю вам «как» – помогите мне сейчас! Попросите вашего отца принять меня хотя бы на несколько минут, сделайте что угодно, хотя бы пара мгновений.. Я обязана с ним поговорить.
Сафие в нерешительности хмурится, и Лале добавляет:
– Прошу вас, это очень важно для меня! Иначе Аслана и Влада увезут прочь. Вы же сами знаете, как тяжко расставание с близкими людьми, неужели вы не сделали бы все, что было бы в ваших силах, чтобы хотя бы попытаться предотвратить разлуку?
Кажется, эти слова пронимают девушку, и в купе с данным обещанием заставляют-таки кивнуть:
– Хорошо, я попробую что-нибудь придумать. Только если и получится, времени действительно у вас будет очень немного.
* * *
Лале стоит перед визирем уже несколько минут.
И каждая минута, точно свинец, все плотнее приковывает ее к полу – теперь ей кажется, что даже при желании она не сможет пошевелить ногами, чтобы сдвинуться с места. За это время она уже на несколько раз проговорила в голове свое прошение к визирю, свою просьбу и те причины, которые могли бы его пронять и показаться достойными для отмены указа Мехмеда.
Однако, кажется, это совершенно напрасно.
Потому что визирь все это время продолжает что-то писать, совершенно не замечая ее, будто бы она какой-то бестелесный призрак или неодушевленный атрибут интерьера. Если бы не Сафие, которая и проводила ее сюда, сообщив, что отец согласился принять Лале, она бы решила, что ее просто не ждали и таким образом пытаются достаточно грубо указать на ее нежеланное вторжение.
Наконец, визирь дописывает очередную бумагу и поднимает голову.
Жест этот кажется таким тяжелым, словно она весит тонну и любое движение дается мужчине огромными усилиями. Говорит он отрывисто и устало:
– У меня мало времени, Лале-хатун, но Сафие очень просила вас выслушать.
Лале почтительно кланяется, отчего ее свинцовые ноги едва не подкашиваются, и ей в последний момент с трудом удается удержать равновесие:
– Приветствую и благодарю, Халиль-паша.
Визирь благосклонно кивает в ответ:
– Так о чем вы хотели поговорить, Лале-хатун?
На мгновение затаив дыхание перед своими, возможно, самыми важными речью и прошением за всю прожитую на данный момент жизнь, Лале выпаливает:
– О первом указе нового султана, господин. Я прошу вас отменить его.
После чего замолкает, словно сказав лишнего, и с трепетом смотрит на реакцию визиря. Брови мужчины удивленно приподнимаются, но по крайней мере, лицо не принимает враждебного или даже раздраженного такой несносной просьбой выражения:
– Почему же?
Вот он, момент той речи, которую она успела за это время ожидания прокрутить в голове раз на сто. Главное теперь, чтобы ничего не забылось и все встало именно в свое время и на свое место:
– Потому что дворцовая школа – это очень важный проект султана Мурада. И то, что все учатся вместе – османы и чужеземцы, юноши и девушки – это блестящая идея, опережающая время. Нельзя переводить пленных в другое учебное заведение. Это подрывает всю суть школы Мурада II!
Начав говорить медленно и с расстановкой, Лале сама не замечает, как к концу своей речи уже восклицает с нарастающим жаром, в возбуждении трепещущей для нее темы заметно повысив голос.
Но, к счастью, у Халиль-паши это, кажется, не вызывает недовольства.
Выдержав небольшую паузу, он задумчиво говорит:
– Я слышал о результатах научного конкурса. Они впечатляют. Это говорит в пользу системы ходжама Мустафы.
Лале не позволяет себе выдохнуть, лишь чутко ловит каждое слово визиря:
– Так же я знаю, насколько уважает и ценит вас ваш дядя. Поэтому я соглашусь с вами и отклоню первый указ юного султана.
Лале не успевает даже толком осознать ответ, как мужчина добавляет:
– И еще. Давно ведутся разговоры о поступлении в школу других девушек. Учитывая успех в конкурсе, я полагаю, время для этого пришло. Есть ли кто-то, кого бы вы хотели порекомендовать?
Мгновение Лале стоит молча и в кабинете воцаряется гробовая тишина. Она не совсем понимает, чего хочет от нее Халиль-паша и как тема с ее прошения так быстро перешла на школу, и обучение..
А, ну да, она же просила отменить указ о пленных мальчиках, опираясь на опережающую идею обучения.. и он сказал, про конкурс.. и теперь спрашивает, есть ли у нее на примете кто-то, кто по ее разумению, выделяется особенно для первого набора обучения девушек в школе..
Наконец, до нее окончательно доходит вопрос визиря. К этому моменту мужчина уже чуть сводит брови в непонимании, как трактовать ее молчание.
– Да, конечно – поспешно отвечает она – я знаю одну прекрасную девушку, которая очень хочет учится и которая несомненно, по моему мнению, этого достойна. Но.. она из гарема, господин, пленница..
Великий визирь хмурится и, чуть подумав, встает. Начинает ходить по комнате и с каждой томительной секундой ожидания Лале кажется, что теперь-то она точно замахнулась уж слишком.
Сначала отменить указ, теперь заявить о желании обучения пленницы в школе..
Вот теперь, наверняка, Халиль-паша обернется и заявит холодным, сердитым тоном о том, что он передумал и считает разумения Мехмеда разумными, потому отменять указ не будет и никаких пленниц к школе допускать не будет. Что все это, как сказала бы Шахи-хатун,
(..ишь чего выдумал учитель ваш, моду новую привез невесть откуда! никогда такого не было, чтобы девицы и юноши да принцы с пленными в одном классе!…)
невесть откуда привезенная мода, совершенно ненужная для дальнейшего развития в Османской империи.
Наконец, когда Лале уже успевает накрутить себя до предела, визирь останавливается и оборачивается на нее:
– В вашей школе ведь учатся пленные юноши?
– Да, господин – робко отвечает она – если в силу не вступит указ..
– Ну раз учатся пленные юноши, то почему бы не учиться и пленной девушке? Мы позволим ей посещать школу.
– Халиль паша.. – Лале переводит дыхание – но.. нужно в таком случае сообщить об отмене указа. Иначе пленных юношей увезут сегодня на закате.
Визирь глядит на нее с удивлением, словно на несмышлёного и что-то напутавшегося ребенка:
– Без моей подписи этого не могут сделать.
– Но их уже сегодня заперли и весь день не выпускали. К отъезду все готово по распоряжению султана Мехмеда.
На мгновение глаза мужчины сверкают огнем, и, не сдержавшись, он едва слышно цедит сквозь зубы, однако в тотальной тишине помещения Лале прекрасно все слышит:
– Этот мальчишка.. – после чего говорит опять громче – не беспокойтесь, Лале-хатун. Прямо сейчас я отправлю помощника. Распоряжение отменят.
Лале,
