Путь отмщения - Эрин Боумен

Эйб — единственный, кому я доверяю в целом свете. Поезжай к нему, он обещал позаботиться о тебе не хуже родного отца. Возьми его фамилию и забудь о Прескотте. Никогда не возвращайся домой. Не вздумай пускаться в погоню за теми, кто придет за мной и за проклятым дневником. Золото превращает людей в чудовищ, и тебя могут убить за любую кроху сведений — даже за это письмо.

Оставайся с Эйбом в Уикенберге. Неважно, сколько тебе лет, когда ты это читаешь, останься у Эйба.

Я люблю тебя. Прости.

Я засовываю листки обратно в конверт. «Останься, — требует па. — Останься!»

Как будто он может мной командовать — теперь, когда его нет на свете, а вся наша жизнь на поверку оказалась сплошным обманом. Моего отца звали Росс, вовсе не Генри. Даже Томпсон — не настоящая фамилия!

Мне вспоминаются слова Морриса: Уэйлан Роуз в «Голдуотерсе» расспрашивал о Россе Генри Томпкинсе. Я хватаю шляпу и нахлобучиваю ее на голову. Интересно, сколько еще этим негодяям известно о моем отце такого, чего я сама не знаю?

Слышно, как за дверью Джесси с Сарой продолжают ругаться из-за Роя. Похоже, Джесси с Биллом собираются ехать в Тусон.

— А как же парнишка? — спрашивает Сара. — Нат?

— А при чем тут Нат?

— Ты хочешь бросить его на меня в придачу к Джейку? На ранчо и так трудно управляться, даже когда вы с Биллом оба здесь. Нужно вялить мясо, обрабатывать землю, доить коров…

— Значит, лишняя пара рук тебе не помешает, — замечает Джесси.

— С чего ты решил, что Нат останется?

— С того, что отец так говорил. Парень станет частью нашей семьи. И мы должны его принять как родного.

— Мне не прокормить столько ртов.

— Сара, ты определись: тебе на ранчо нужно больше людей или меньше?

— Ты каждое мое слово с ног на голову переворачиваешь.

— Так или иначе, мне нужно ехать в Тусон перегонять стадо. Если Рой не появится, Клару заберем мы с Биллом, раз уж мы все равно там будем.

Я услышала достаточно. Сара может не беспокоиться, я здесь не останусь. У меня есть четкий маршрут. «Всадники розы» поедут вдоль Хассаямпы по тропе Уокера на юг, в Финикс. Потом они вместе с Солт-Ривер повернут на восток и углубятся в горы, а уже там с помощью дневника па отыщут шахту. Потому что теперь я, черт возьми, почти уверена, что тетрадь не сгорела при пожаре.

Но зачем этим ублюдкам было вешать отца? Ну припугнули бы, избили, выпытали, где он прячет дневник, и скрылись бы с добычей. Зачем было отнимать у меня па?

Проклятое золото!

Отец прав: оно превращает людей в чудовищ. Не только мужчин, но и женщин. Потому что мне плевать на богатство, но я жажду отомстить Роузу с его молодчиками и не успокоюсь до тех пор, пока все они до последнего не сдохнут, как тот мерзкий ублюдок в нужнике. Мне известно, куда направляются «Всадники розы», и уж я позабочусь, чтобы там они нашли свою погибель.

Я сую письмо в карман, придвигаю стул к подоконнику и вылезаю наружу через окно, даже не оглянувшись.

Глава пятая

Я-то думала, в Прескотте жаркое лето, но в Уикенберге жара прямо-таки выжигает воздух из легких адским огнем.

В полдень, когда я въезжаю в город, солнце стоит прямо над головой и палит нещадно. К счастью, с ранчо Колтонов никто за мной не последовал. Земля здесь на улицах утоптанная, выжженная добела и твердая, как кость, — даже если пойдет дождь, вода скатается в пыльные шарики или соберется в лужи, но не впитается в землю. Я ослабляю узел платка на шее и верчусь в седле, оглядываясь кругом. Пот сочится из каждой поры, и хотя мне не привыкать к жаре, я никогда столько не ездила верхом под палящим солнцем и в мужской одежде. Повязка на груди промокла насквозь, скоро с нее потечет ручьем, и я страстно мечтаю, чтобы на мне была юбка — тогда ветерок хоть обдувал бы мне ноги.

Жизнь в городке бурлит. Женщины снуют из одной лавки в другую, покупают всякую всячину. Улицы полны деловых людей в солидных костюмах, некоторые даже прогуливаются с тросточками. Хотя, конечно, чаще всего в толпе попадаются горняки: их нетрудно отличить по изможденному виду. Я случайно подслушиваю разговор двух китайцев: первый жалуется на ничтожную плату и предлагает податься в Юму на строительство Южно-Тихоокеанской железной дороги, чтобы не убиваться в шахте. «Какая разница, нам в любом случае не заплатят и десятой доли того, что получают белые», — возражает второй.

Я проезжаю остановку дилижансов, снаружи ждут отправления великолепные фургоны — «конкорды», вспоминаю я. Па рассказывал, что они настолько прочные, что никогда не ломаются, только изнашиваются со временем. Если дилижансы прибыли в Уикенберг из самого Нью-Гэмпшира и при этом выглядят совершенно новыми — все такие же красивые и прочные, — то тут и спорить нечего.

Рядом универсальный магазин, я восполняю запасы, которые пришлось бросить, когда убежала Либби. Разоряюсь и на новую рубашку: та, что на мне, уже воняет, и еще неизвестно, когда удастся ее постирать. Расплачиваюсь я золотом из отцовских запасов.

— Где ты его взял, парень? — спрашивает меня приказчик с черными от табака зубами.

— Не украл, если вы об этом.

— Вот и славно. В здешних краях утаивание золота — серьезное преступление. Не ровен час, вздернут на висельном дереве возле шахты.

Мне не нравится, что под виселицу у них выделено особое дерево. Я забираю свои покупки.

— Говорю же, золото не краденое.

Приказчик с подозрением оглядывает меня и сплевывает в плевательницу. Табачная жижа льется через край. До чего же мерзкая привычка, отвратительно.

Я натянуто улыбаюсь и выхожу, всю дорогу ощущая затылком взгляд приказчика. Уж не отправил ли напарник Тома гонца в Уикенберг с весточкой — может, здесь уже ищут преступника, чьи приметы совпадают с моими? Я вспоминаю мертвые глаза Тома. Возможно, у него была семья, родные, которые на него рассчитывали. Возможно, где-то в Уолнат-Грове другая девушка теперь тоже