Фиалок в Ницце больше нет - Антон Валерьевич Леонтьев
Вернувшись день спустя в пустой дом, Саша уже знала, что делать. Ее место было, конечно же, у постели мужа, который выжил, однако находился еще в критическом состоянии без всяческих прогнозов на будущее.
Оставив в клинике дежурить Ивана Ильича с невестой-тезкой (все же хорошая девочка, но почему у нее должен быть такой вот отец!), она ночью вернулась в Бретань.
Сделав из Ниццы несколько звонков нужным людям, она убедилась: да, полиция весьма заинтересовалась этим, тем более, как оказалось, они уже с некоторых пор были на подозрении.
На подозрении!
Потому что две картины, приобретенные центром Жоржа Помпиду, из «коллекции Хорста Келлерманна-старшего», в конце прошлого года при рутинной проверке оказались подделками.
Ибо содержали титановые белила.
Судя по всему, визита полиции осталось ждать недолго.
Разбудил Сашу громкий стук в дверь. Чувствуя ломоту в спине, она, накинув халат, хромая, спустилась по лестнице в холл.
На пороге стояли одетые в полицейскую форму мужчины, а некая темноволосая, средних лет дама, предъявив ей удостоверение и сунув пачку бумаг, заявила, отодвигая Сашу в сторону:
– Мадам Александра Каблукофф?
Саша кивнула: не прикидываться же служанкой, чтобы сбежать через черный ход.
– Прокуратура Нанта, вот ордер на обыск в вашем доме.
Уже через насколько минут они были у мастерской, застыв перед ее массивной запертой дверью.
– Мадам, у вас есть ключ?
– Мой муж в больнице, находится в критическом состоянии…
– Мадам, это весьма трагично, но повторяю: у вас есть ключ или нам придется взломать? Ну хорошо, давайте взламывайте…
Саша протянула ей ключ.
Полицейские и работники прокуратуры были явно ошарашены и даже очарованы, оказавшись в просторном помещении, заполненном картинами.
Прокурорша устремилась к столу, заполненному принадлежностями художника.
– Ничего не трогать! Так, нам нужны титановые белила…
Саша про себя усмехнулась: белила, которые лежали на столе, титана не содержали: она их подменила, а все прочие тюбики выбросила в океан.
– Все на экспертизу!
И обратилась к Саше:
– Вижу, что ваш муж тут рисовал?
Саша подтвердила:
– Ваши глаза вас не подводят.
Усмехнувшись, прокурорша схватила полотно со стопки прислоненных к стене картин.
– Ага, как вижу, это все известные имена? Кампендонк, Делоне, Явленский, Кирхер, Веревкина, Клее, Маке…
Саша подтвердила:
– Ваши знания вас тоже не подводят!
Усмехаясь, прокурорша подытожила:
– И наверняка все нарисованы вашим мужем! Понимаю, молчите, потому что у вас есть право не свидетельствовать против себя и против мужа. Но химическая экспертиза вас на чистую воду выведет.
Саша мило улыбнулась.
– Да, безусловно. Нет в этом мире ничего тайного, что не стало бы явным.
Несколько обескураженная ее реакцией, прокурорша спросила:
– Откуда эти картины? Какой у них провенанс?
– О, вы и в этом разбираетесь? Весьма похвально. Это все полотна из коллекции Хорста Келлерманна-старшего!
Прокурорша потерла руки.
– Из той, которой в природе не существует?
– Отнюдь, – ответила Саша, протягивая ей пачку документов. – Все чин чином и юридически безупречно. Месье Келлерманн в течение многих лет собирал разбросанную по миру коллекцию своего деда и завещал ее нам с мужем. Уверяю вас, все это подлинники!
Ну да, в мастерской были полотна из настоящей коллекции Хорста Келлерманна, а поддельные Саша весь вечер и всю ночь выносила из дома и на велосипеде (дабы не привлекать внимания) отвозила к побережью, где спрятала в тамошних малодоступных пещерах.
Пусть попытаются найти.
– А это что? – спросила раздраженным тоном прокурорша, крайне озадаченная ее спокойной реакцией. Она подняла полотно, под которым была скрыта картина, стоявшая на мольберте. – Последнее творение вашего супруга?
– А вы посмотрите, – предложила Саша.
Та сдернула полотно, и перед глазами собравшихся предстала картина Пикассо «Девочка в матросском костюмчике и с леденцом».
Подлинная, конечно же.
Картины все равно конфисковали, но Саша знала: вернут. Потому что все они оригиналы. А подделки ведь: тю-тю.
Ну, не совсем. Они ждали своего часа в пещерах, но долго их там держать было нельзя.
Но что с ними делать?
Саша знала что.
Вспомнив об одном знакомом Хорста, она не без труда отыскала его адрес и наведалась к нему в Париже на рю Верон.
– Хорст велел вам передать, – вручила она ему пятьдесят тысяч евро.
Малоприятный субъект облизнулся и, пересчитав деньги, сказал:
– Хороший был мужик. И спасибочки, что занесли. Люблю честных людей.
И осклабился, потому что сам был вором-рецидивистом.
– Хорст просил об одолжении, не могли бы вы его оказать?
Не просил, но какая разница!
– Надо что-то стырить? Это я могу.
Саша была рада, что так быстро нашла с ним общий язык.
– Не стырить, а, наоборот, добавить. Вы сможете?
Так несколько завершенных и незавершенных картин Ильи (жаль, конечно, но оставлять их было опасно) обрели новую хозяйку: Николь.
Пока та отрывалась на чужие деньги в Монте-Карло, картины благодаря рецидивисту перекочевали в ее жилище, где были надежно спрятаны – но не слишком уж, чтобы полиция при обыске их не нашла.
А затем прокурорше поступил анонимный звонок. Придушенный бесполый голос с сильным арабским акцентом произнес:
– Вы дочку-то Келлерманна проверьте, она за всем стоит. Откуда у нее деньга на веселую жизнь в Монте-Карло? Она нигде не работает, ничего не делает. Вместе с папашей своим и занималась подделкой картин. Вы разве не знали, что у нее художественное образование?
Кто бы мог подумать, что оно у Николь действительно было!
Николь задержали в тот момент, когда она, как всегда подшофе, вернулась в Париж. Обыск у нее дал результаты, о которых сообщили все ведущие французские газеты день спустя: поддельные картины, которые были надежно спрятаны в ее квартире, попали в руки полиции.
Николь Саше жаль уже не было: она сосала кровь из Хорста, намеревалась сосать и из них. Вряд ли что-то удастся доказать, но все сочтут ее причастной к афере века, за которой стоял то ли покойный Хорст, то ли еще кто-то.
Самой Саше нервы тоже портили – еще бы, она была правой рукой Хорста и помогала сбывать картины, но она, мило улыбаясь, сообщила прокурорше, что, конечно же, не сомневалась в подлинности картин, которые она помогала продавать месье Келлерманну.
– Ведь те, что вы нашли у меня, оригиналы? А проданные были из их
