Фиалок в Ницце больше нет - Антон Валерьевич Леонтьев
Больные дети хлопали от радости в ладоши.
Жизнь не стояла на месте – дни тянулись бесконечно, годы пролетали незаметно.
Да что там годы: десятилетия.
Их жизни, то пересекаясь, то снова нет, текли и текли.
В год первый после начала их плодотворного сотрудничества Саша сумела пристроить в коллекцию Федора, не считая собственного портрета якобы кисти Макса Бекмана, еще три шедевра из мастерской Ильи (а для все прочих «Черная башня» Джорджо де Кирико, «Портрет графини Монткада в красном» Тамары де Лемпицки и «Инвалиды войны» Отто Дикса). В их дом во время грозы ударила молния, но все обошлось. Иван Ильич похвастался тем, что у него появилась подружка. Федя, не ее Федя, расстался со своей то ли Машей, то ли Глашей (вот: Аришей!) и продал особняк в Ницце. Больные дети слали воздушные поцелуйчики.
В год третий в его коллекции было уже двадцать четыре картины, принадлежавших кисти известных и не очень мастеров, за которыми скрывался Илья. Лаура пошла в школу, Иван Ильич сходил с ума по динозаврам, причем не по всяким тирексам и рапторам, а по ящерам, обитавшим в древнем океане. Ему сделали последнюю операцию, и врачи заверили, что, если соблюдать режим и принимать медикаменты, больше вмешательств не потребуется. Илюша сломал руку (спускался ночью, не зажигая света, по винтовой лестнице), и полгода новых работ не появлялось, чем Хорст был не очень-то доволен, однако у них в запасе имелось предостаточно. Федяка женился, развелся и снова женился (на двух разных женщинах), а его дочка пошла учиться в частную школу во Франции, куда переехала бывшая супруга Федяки со своим бывшим и объявленным в федеральный розыск папашей-губернатором. Больные дети кланялись в пояс.
В год седьмой коллекция Федора пополнилась очередными раритетами (самый урожайный год из всех: одиннадцать, но общая годовая сумма, потраченная на покупки, была ниже, чем в рекордный год восьмой), у Саши заподозрили рак молочной железы, но все обошлось: образование было доброкачественное, но и его на всякий случай удалили. Илья плакал у ее постели в больнице, причитая, что если она умрет, то он застрелится у нее на могиле. Она посоветовала ему выпить чашу цикуты, как Сократ. Операция прошла без малейших проблем, но Саша была уверена, что, будучи под наркозом, встретилась с дедушкой: галлюцинации от медикаментов или кратковременный визит в Великое Возможно? Иван Ильич жутко заинтересовался устройством Земли, и Саша не сомневалась: это у него от прадеда-академика, о котором ее сын ничего не знал. Лаура потребовала завести собаку, пони и черепаху. Завели их всех плюс двух морских свинок, которых быстро стало двенадцать. Экс-олигарх Ф. развелся, но не с той, на которой женился в год третий, а уже с другой, дав зарок, что больше вступать в брак не будет, наконец-то сумел избавиться от опостылевшей ПВК, к тому времени окончательно спившейся, засунув ее в частную клинику, оттуда она уже никогда больше не вышла. Бывшая первая жена, у которой от ее экстравагантного образа жизни закончились деньги, как мужнии, так и покойного папаши – беглого губернатора, стала подбивать к Федяке клинья, и они действительно на короткое время сошлись. Их дочка, чьи фото появлялись и в Интернете, и на обложках известных журналов, приняла участие в качестве модели в показе коллекции четырех всемирно известных дизайнерских домов. Больные дети приседали в реверансе.
Наконец, в год двенадцатый коллекция Федора разрослась до двухсот девяти объектов, больше половины которой были творениями Ильи, в том числе и одиннадцать работ якобы Тамары де Лемпицки, столь обожаемой Федором. Илья и Саша отпраздновали фарфоровую свадьбу. Иван Ильич, превратившийся в высоченного, привлекательного, белозубого молодого человека, определился наконец с выбором профессии: океанолог. Лаура проявила интерес к живописи, но отец отсоветовал. Федор по настоянию своей молодой любовницы-костариканки попробовал ботокс и поклялся потом больше никогда к этой дребедени не прибегать. Однако обратился к специалистам по пересадке волос: все увеличивавшиеся залысины бесили его. Результатом остался доволен и он сам, и любовница-костариканка. Экс-жена Федяки вышла замуж за своего телохранителя, который был на шесть лет старше ее дочери, и сбросила двадцать два килограмма. Дочка на свадьбе матери не присутствовала, забросив карьеру модели и изучая в Сорбонне русскую литературу. Больные дети плакали от счастья.
А вот год тринадцатый вполне оправдал свой порядковый номер, чертову дюжину. Первого же января, под вечер (Саша и Илья отмечали Новый год одни: сын учился в Марселе, дочка в Париже), позвонил знакомый антиквар и сообщил траурную весть: Хорст Келлерманн, их соратник по коллекции своего деда-тезки, скоропостижно скончался от инфаркта. Смерть пришла к нему мгновенно: упал по пути с кухни в гостиную с бутылкой раритетного шампанского в руках и умер.
Похороны на кладбище Пер-Лашез собрали большое количество людей, ведь друзей и знакомых у Хорста было много. И Саша, и Илья тем пронизывающим, серым январским днем отдали последнюю дань своему другу.
И подельнику по искусствоведческой ОПГ.
На похоронах особенно изгалялась падчерица Хорста Николь – уже не первой молодости бабина, все еще рядившаяся как молодушка, явно подшофе, завывала и клялась в любви к своему «гениальному папочке», с которым последние десятилетия была на ножах и из которого тянула деньги на свою беззаботную жизнь за чужой счет.
По пути домой Саша и Илья приняли решение.
– Выходит, конец коллекции Хорста Келлерманна-старшего?
– Ну, кое-какие остатки можно распродать, это не вызовет вопросов. Но вряд ли мы сможем год за годом извлекать из запасников все новые шедевры.
– Думаю, сможем, потому что эксперты уже подписывают тебе экспертные заключения, даже не осматривая картины, а только заслышав, что это из коллекции Хорста.
– Ну, только парочка, а есть и те, в особенности новые, молодые и прыткие, что весьма недоверчиво относятся к этому провенансу.
– Но и их можно уломать и обвести вокруг пальца.
– Можно, но сколько мы этим уже занимаемся? Тебе не надоело?
– Ну, если честно, то нет, но я только рисую. А тебе?
– Я все эти годы вру, вру и вру. Может, принять смерть Хорста как знак небес и прекратить? Все, нет больше картин в коллекции?
– А что мне делать, больше не рисовать? Не смогу.
– Рисуй, но не обязательно продавать. Можем увешать весь свой дом ими.
– А деньги?
– Что деньги? Их у нас полно.
– Ну, источник дохода исчезнет, и твой фонд придется закрыть.
– Нам хватит, и нашим детям тоже. Впрочем, дети скоро сами будут зарабатывать,
