Татьяна Устинова - Близкие люди

Степан со всем проворством, на которое он только был способен, обежал стул и сорвал трубку:

– Слушаю. Степанов Павел Андреевич.

– Здравствуйте, Павел Андреевич, драгоценный наш, – сказала трубка задушевно, – Никоненко Игорь Владимирович, ваш старый знакомый, вас приветствует! Или как там говорили в “Семнадцати мгновениях…”? “Здесь Штирлиц”?

Павел Андреевич, несколько отвыкший от манеры капитана Никоненко вести беседу, в первую секунду даже растерялся.

– А-а… что-то случилось в Сафонове, Игорь Владимирович?

– В Сафонове, дорогой мой Павел Андреевич, ничего такого, о чем бы вы не знали, случиться не может. Все дела только вокруг вас и крутятся. Без вас скучно и ничего не происходит.

– Никоненко, – одними губами сказал Степан Чернову, зажав микрофон. Чернов встревоженно сунулся ближе и вопросительно посмотрел на кнопку громкой связи, но Степан покачал головой отрицательно. Совсем необязательно капитану Никоненко знать, что он разговаривает с ним не один.

– Я по поводу вашего пострадавшего, Павел Андреевич.

Мне знакомые ребята из управления звонили, рассказывали, что у вас зама вроде машиной сбило…

– Ну и что? – выдавил Степан.

– Нашли, нашли эту машинку, Павел Андреевич! Я ребятам говорю, дайте я позвоню, все-таки мы с Павлом Андреевичем почти друзья!..

– Друзья, – повторил Степан тупо.

– Вы согласны? – возрадовался капитан Никоненко. – Ну, я так ребятам и сказал!.. Так что с вас причитается, Павел Андреевич, и с зама вашего тоже, хотя ему эта информация вряд ли в радость будет.

– Игорь Владимирович! – перебил Степан, не в силах сдерживаться дальше. – Я прошу вас, пожалуйста…

– Да, – согласился Никоненко, – хорошо. Вашего зама пыталась убить его собственная жена. Вы знаете его жену?

– Нину? – переспросил Степан. Ему казалось, что весь разговор происходит как будто в кино, а он, Павел Степанов, смотрит из зрительного зала. И ему не хочется смотреть, ему давно надоел убогий фильм, но встать и уйти никак нельзя. – Да, я знаю Нину. Мы все… знаем Нину хорошо.

– Ну вот. Она и пыталась прикончить вашего зама, то есть собственного мужа.

– Откуда вы знаете? – спросил Степан, понимая, что трудно придумать вопрос глупее.

– Нина?! – в полный голос оказал рядом Чернов. – Белова?!

Степан кивнул.

– Она пришла сегодня утром к ребятам и сама во всем призналась, – объяснил Никоненко с удовольствием, – зеленую “пятерку” купила два месяца назад, чтобы за ним следить.

Она давно его подозревала. Ну, что изменяет, не любит и так далее. А недавно поняла, что он решил ее бросить. Она его выследила у любовницы, а потом возле вашего офиса потеряла над собой контроль, и так далее… Экие страсти вокруг вас творятся, Павел Андреевич! Только позавидовать можно. На меня вот никто из любви не покушался, к примеру. А на вас?

– Что?

– Ничего. Посоветуйте вашему заму свои амурные дела лучше от жены маскировать. И пусть наймет ей грамотного адвоката, если только, конечно, он от счастья не заплачет, что так легко от нее избавился. Мне лично ее жалко. Детективы она неплохие пишет, да и вообще… ничего. Так что пусть лучше адвоката наймет, который все дело представит, как будто она с управлением не справилась. Испортил бабе жизнь, пусть теперь хлебает… Правильно я говорю, Павел Андреевич?

– Правильно, – согласился Степан, – спасибо, что позвонили. Заехали бы как-нибудь, что ли…

– Нет, – сказал Никоненко и усмехнулся, – нет, уж лучше вы к нам!

Степан положил трубку, потер затылок, который уже окончательно развалился на куски, и удивительно было, что пальцы не чувствуют липкой и теплой крови.

– Что? – спросил Чернов. – Что, Паша?

– Твою мать… – пробормотал Степан в ответ, – твою мать…

После обеда за окнами стремительно и бесшумно сгустились сумерки и повалил самый настоящий снег.

– Может, конец света близко? – предположил Чернов, клацая зубами от холода. Нос у него был красный, а под глазами лежала глубокая нездоровая синева. День выдался тяжелый, но не поехать в Сафонове они никак не могли.

– На моей машине поедем, – распорядился Степан, – я тебя потом до офиса подкину, и ты свою заберешь.

– Теперь ехать придется три часа, – пробормотал Чернов, – одни пробки будут, раз снег пошел.

Несмотря на мрачные черновские прогнозы, до Сафонова они добрались относительно быстро.

– Значит, на обратном пути застрянем, – подытожил Чернов, никак не желая прощаться с мрачной картиной жизни, нарисованной измученным воображением, – и вообще надо было резиновые сапоги надевать. Смотри, мы здесь нигде не пролезем.

Степан молчал.

Чернов бухтел всю дорогу, не закрывая рта, и Степан отлично понимал его.

Сообщение о том, что Белова пыталась прикончить его собственная жена Нина, которую они оба давным-давно знали и в гостях у которой не раз и не два пили настоянную на клюкве водку, изготовлять которую Нина была большая мастерица, потрясло обоих до глубины души.

Степан пытался заставить себя порадоваться тому, что покушение на Белова не имеет отношения к делам, творящимся на стройке, но даже с его цинизмом порадоваться никак не удавалось. Белову, заехавшему в офис по дороге из больницы, Степан старательно не смотрел в глаза. Ему, как и капитану Никоненко, было жалко Нину. С его точки зрения, ни один мужик – или баба – не стоят того, чтобы рисковать ради них благополучием или свободой.

Хотя Чернов, наверное, уверен в обратном. Вон как визжать принимается, чуть только Степан намекнет, что его драгоценная Саша может быть замешана в чем-то неприятном, а хуже того – подозрительном.

Степан не желал думать про Нину и все-таки думал. И Чернов тоже думал, потому и ворчал не останавливаясь, как истеричная собака.

– Леночка зачем-то в школу приходила, – сообщил Степан. Вместе с истеричной собакой в голову ему пришла мысль о Леночке. – Представляешь? Пришла и стала выяснять, какая у Ивана нянька, да кто с ним сейчас сидит, да сколько их вообще сменилось… Кино.

– С чего это она?

– А хрен ее знает. Я ей дозвониться третий день не могу.

Мобильный не отвечает, и дома ее тоже нет. Может, в теплые страны укатила? Она это любит, по весне особенно.

– Может, и укатила, но в школу-то ее чего понесло?

– Да говорю тебе, что не знаю! Черный, закрой окно, снег прямо в морду лепит!

– Я курю.

– Ну перестань курить! Потерпи. Ехать осталось три минуты.

– Паш, ты не знаешь, какой сегодня день недели?

Степан, на секунду отвлекшись от месива из воды, снега и машин, которое еще два часа назад называлось шоссе, взглянул на Чернова с веселым интересом. И тут вдруг сообразил, что ответить на этот вопрос, пожалуй, не может.