Семь ночей - Евсения Медведева
– Какого хера? – Иванецкий младший буквально слетел вниз по лестнице и замер на последнем пролёте, осматриваясь вокруг.
– Здравствуй, Ванечка, – я перегнулся через барную стойку, снял с витрины закупоренную бутылку вискаря и свернул горлышко. – Выпьем? Потрещим?
Иван был настолько ошарашен, что не мог говорить. Он с надеждой смотрел в светящийся глазок камеры, наивно полагая, что Акишев не позаботился об этом.
– Дурак ты, Ванюша. Влез во взрослые игры, столько глупостей натворил, а всё из-за чего? – я сел на стул лицом к нему и толкнул по гладкой поверхности стакан. – Бабки… Сколько ты Мятежному должен?
– Это не твоё дело! Ты вообще чего сюда припёрся? Это частная территория! – Иван достал телефон, но Акишев быстро взмахнул ногой, выбивая его из рук. – Отец!
– Ой, точно… Папку забыли, – я хлопнул рукой по лбу. – Давай, бегом метнись за взрослыми. Скажи, что у Вьюги разговор есть.
Иванецкий понимал, что выглядит смешным, но метнулся по лестнице, отчаянно вопя от ужаса. И уже через несколько минут тишину зала стали оглушать щелчки затворов. Периметр лестницы засыпала вооруженная охрана, устремляя дула в нашу сторону.
– Вадим? – Леонид Иванецкий появился, лишь когда территория была взята под контроль, вел сына за спиной, нервно шагая по ступеням, обтянутым синим ковролином. – Что за цирк? Мы взрослые люди, ведь всегда можно договориться! Почему ты сразу не пришел ко мне? Для чего устраивать обыски? Я занимаюсь своим делом, ты – своим. Сферы наших интересов не пересекаются вовсе! – Леонид замер на последней ступени, судорожно размышляя над тем, стоит ли присаживаться напротив меня, или нет. Но старик сильно хотел договориться… Оттого и шагнул смело, чуть поддёрнув к себе стул, чтобы сидеть спиной к своим людям. – Если ты о покушениях, так ты не по адресу. Это ж Исай с Воронковым. Сначала ты у них отжал перекачку, потом так нагло выиграл тендер и ухватил несколько гектаров федеральных земель, а потом и аэропорт отжал, прекрасно зная, что это их территория. Я тут ни при чем. Вы там сами между собой перетирайте.
– А мне вот интересно, Леонид, а как ты в глаза-то Воронкову смотришь? – я хлебнул прямо из горла, вот только организм был настолько напряжен, что я не чувствовал ни горечи, ни пекучести этого пойла. – Он же твой друг.
– Твой отец тоже был нам другом. А твоя мать вообще должна была выйти за Воронкова, поэтому не тебе мне рассказывать про дружбу…
– А кому? – знакомый голос прозвучал раскатом грома. Сердце замерло, останавливая бег крови по венам. Я медленно обернулся, наблюдая, как по красному ковролину к нам идет мой отец. Совершенно один… Без охраны, без сопровождения. Шаги его звучали как стук отбойного молотка, запускающего моё сердцебиение заново. – Ну, давай я тебе про дружбу расскажу? Мы разошлись больше сорока лет назад с одним единственным условием, что никогда не перейдем друг другу дорогу. А вместо этого вы стреляете в моего сына, думая, что я прощу?
– О! А я-то думаю, чё это так холодно стало? – натянуто рассмеялся Иванецкий. – Папка Вьюга пришел за сына вступаться?
– Вступаются за моральных уродов, насильников и наркоманов, которым место на том свете. А мне вот, кстати, тоже интересно, ты Ворону-то как в глаза смотришь? Бедная Лида…
– Мой сын тут ни при чем! – вскочил Иванецкий. – Вы ничего не докажете. Хочешь отомстить?
– Зачем? – я дернул плечом, будто сбрасывая остатки шока, зыркнул на отца, обещая серьёзный разговор. – У меня предложение.
– Наконец-то! Чего хотите? Бабла? На аэропортик не хватает?
– А вы и так мне должны….
– Что? – прохрипели Иванецкие в голос. – С тобой у нас нет дел, и никогда не будет.
– А у меня есть, – я достал из внутреннего кармана копии документов и точно так же отправил их по барной стойке. – Это переуступка займа. Законная, юридически оформленная и чистая, как слеза младенца. Вы, товарищи, должны мне так много бабла, что голова кружится.
– Мятежник… – выдохнул Иван и покачнулся.
– Ванюш, долг когда вернёшь? А? Срок истек ещё несколько месяцев назад, – я стал осматриваться вокруг. – И вот это всё уже моё. И оставшиеся комбинатики, и этот посёлок, и доли в бизнесе Исая. Всё моё! У вас ничего не осталось… Что вы можете мне предложить?
– Что ты хочешь? – процедил Леонид, когда дочитал документы.
– Я хочу, чтобы вы сгнили! – заорал я и буквально вскочил со стула, на мгновение поддавшись полыхающим внутри эмоциям. Но всего на мгновение… Потому что дальше мой голос снова звенел безразличием и спокойствием. – Но я вас не убью, нет. Вы вдруг решили, что имеете право управлять жизнями других? Убивать, насиловать, накачивать дурью? Решили, что всё можно купить? Нельзя…
– Урод! – заорал Иван и бросился на меня со спины. Удар пришёлся по шее, но и этого я не почувствовал, чуть согнулся, роняя его на пол, и прижал колено к горлу. – У меня нет оружия, но я задушу тебя собственными руками. Ты, падла, даже если и избежишь суда, то скитаться будешь по подворотням. Ваши друзья будут блевать от одного упоминания вашей фамилии, они будут захлопывать дверь у самого вашего носа. И единственное, как ты сможешь мне навредить – это портить воздух города своим ублюдским зловонием. Но, к сожалению, Ванечка, и этой свободы тебе не видать. Ты потерял стрелка, а я его нашел. И у нас есть запись вашего разговора, а также найден след денежного перевода. Слушай, да за мою жизнь давали в сто раз больше, а ты продешевил…
– Сука… – хрипел Иван, скрежеща зубами.
– Сука здесь ты. Я костьми лягу, но к Леське ты и на шаг не подойдешь. Повторяй, Ванюша… Олеся Вьюник… Олеся Вьюник… Олеся Вьюник…
– На хуй иди, – хрипел Иван, косясь на отца. Он ждал помощи… Поддержки. Но старик смотрел за жалостью в глазах на сына и медленно опускал подрагивающие руки. Он словно потерял воинственность, силу и моложавость. Глубокие морщины стали так заметны на фоне землистого цвета лица. Он сдался… И сына своего тоже сдал. Семья мразей и ублюдков.
– Работает наркоконтроль! Всем оставаться на своих местах!
– А вот теперь веселитесь, Иванецкие… – шепнул я и медленно встал. С трудом разжал руки, до сих пор сражаясь с желанием убить! Вот прямо здесь и сейчас! Отомстить и за ужас в глазах моей девочки, и за бедную Лиду Воронкову, доверившуюся сыну папиного друга.
– Уходите, – скрипучий голос донёсся со спины. Я обернулся и замер… Один из моих бойцов медленно стаскивал балаклаву, с шумом выдыхая. Его мощная фигура
