Фиалок в Ницце больше нет - Антон Валерьевич Леонтьев
Саша же, удерживая мужу за руку, быстро произнесла по-русски:
– Не надо, а то он еще обратится в полицию!
Илья сел.
Только Иван Ильич, безмятежно возясь с карандашами, чертил на листах бумаги свой очередной «шедевр».
– Думаете, что я обращусь в полицию? – спросил гость. – В Сопротивлении были ребята, говорившие по-русски, и я кое-что запомнил…
И добавил:
– Так мне уйти или остаться?
Насупившись, Илья ничего не отвечал, а Саша, понимая, что инициативу придется проявлять ей, сказала:
– И вы проделали долгий путь, чтобы поведать нам эту фантастическую историю?
Очень даже реалистическую.
– А хотите расскажу еще одну, мадам? Например, о девушке из России, чей дедушка, известный советский ученый, был, по слухам, обладателем потрясающей частной коллекции живописи и стал жертвой ограбления и убийства.
Саша опустила глаза. И как он только разузнал? Ну да, если она наводила справки об экспертах, то один из них решил навести справки о ней.
– Но не думаю, что вы к этому причастны, упаси боже! Однако уверен, что это было ваше первое, но не последнее соприкосновение с криминалом.
Саша закрыла на мгновение глаза.
– И вы упомянули герцогиню де Вальми, которая познакомила вас с мифической барселонской графиней. Муж герцогини был страстным коллекционером, и, как я совершенно случайно узнал, мой немецкий коллега некоторое время назад был в шато герцогини, где та презентовала ему доселе неизвестного Кандинского, проданного потом в Японию вне аукционных торгов. И герцог, и герцогиня мертвы, но имеется подробнейший список коллекции герцога: знаете ли, против него вели судебные тяжбы собственные дети. И никакого Кандинского в его коллекции не имелось!
Он замолчал, а Саша произнесла:
– Хотите кофе?
Гость, усмехнувшись, произнес:
– Не откажусь.
Готовя на кухне кофе, Саша лихорадочно пыталась собраться с мыслями. Зачем этот парижский эксперт с немецким именем приперся к ним?
А что, если он до них побывал в полиции и теперь, опутанный проводами для прослушки, пытается вызвать их на откровенность?
Но в такую возможность Саша как-то слабо верила.
Значит, он намерен их шантажировать – но как именно?
Вернувшись в зал, она застала месье Келлерманна играющим на полу с Иваном Ильичом, в то время как Илья, сумрачный и беспомощный, теребил бороду, сидя в кресле.
– Прошу вас, – Саша поставила перед гостем чашку. – И можете быть уверены, без стрихнина!
Тот, отхлебнув, с наслаждением сказал:
– О, какой чудный!
– Пусть вам мой муж приготовит, у него действительно получается! – вставила Саша и вдруг поняла, что ведет непринужденный разговор с человеком, который представляет для них смертельную опасность.
Для них и для их сына.
Отпив, Келлерманн сказал:
– Верю, что без стрихнина. И не сомневаюсь, что без цианида и мышьяка также. А ваш супруг, как я вижу, крайне талантливый человек. Да и вы, мадам, тоже не промах.
Сделав еще глоток, он продолжил:
– Хотите поведаю вам историю, ничем не подкрепленную, но от этого не менее правдивую?
Хотя Саша и Илья не отвечали, он продолжил:
– Молодой художник осознает, что таланта настоящего творца у него нет. Однако он в состоянии не просто копировать чужие стили, а перевоплощаться в известных и не очень мастеров, создавая шедевры, которые могли бы написать они.
Илья шумно вздохнул.
– И этот молодой художник вместе со своей музой решили использовать это в, скажем так, не самых праведных целях. Раз – и готов новый Петров-Водкин, которого вы купили за бесценок на блошином рынке.
Он уже не скрывал, что ведет речь о них.
– Но думаю, что это не раз, а какое-то иное число. Ведь в России вы тоже промышляли подобным?
Не дожидаясь ответа, Келлерманн добавил:
– Потом два – и герцогиня де Вальми презентует Кандинского, в коллекции ее мужа не имевшегося, немецкому эксперту-профессору. И сдается мне отчего-то, что герцогиня может иногда быть и графиней, не так ли?
Он внимательно посмотрел на Сашу, но та дала себе зарок, что не опустит глаза.
Не опустит глаза, не опустит глаза, не-опустит-глаза…
Не опустила – герой Сопротивления отвел взор первым.
– Самое интересное заключается в том, что герцогиня де Вальми, как я узнал, вместе со своим супругом была в означенный период времени в Америке: даты выезда из Франции и возвращения обратно задокументированы. И она уж точно не прилетала тайно, чтобы показать профессору Хуберу полотно Кандинского, которого у мужа герцогини и в помине не было.
Саша взяла чашку Хорста Келлерманна.
– Еще кофе?
Тот вежливо поблагодарил и отказался.
– Ну и наконец, в-третьих. Кампендонк барселонской графини: все осуществляется вами примерно по той же схеме, с некоторыми несущественными, связанными с личностным фактором эксперта отличиями. И с той разницей, что графини, в отличие от герцогини, в природе не существует. Но зато откуда-то взялся «Ковьелло с Мирандолиной».
И, повернувшись к Илье, он сказал:
– Думаю, из вашей мастерской, откуда я вас своим визитом вырвал. Над чем сейчас работаете – вновь Кампендонк, Эмиль Нольде или, кто знает, опять Кандинский?
– У вас не доказательств, – выпалил муж, и Саша сжала кулаки. Зачем такое говорить – такую фразу могут выдать только те, кто виновен.
Ну, собственно, они и были виновны.
– Думаю, что есть. Это разрозненные факты, но если свести их воедино, получится стройная, словно написанная гениальным живописцем картина. Например, тем же Кампендонком. Ну или вами под видом Кампендонка.
Саша знала, что гость прав: графини нет и найти ее никто не сможет, герцогиня была во время визита герра профессора в Штатах, в коллекции ее мужа не имелось Кандинского.
И самое главное: если подвергнуть тщательной и разносторонней экспертизе и Петрова-Водкина с барахолки, и Кандинского от герцогини, и Кампендонка от графини, то вывод будет один: подделка.
– Понятия не имею, о чем вы говорите! – вскипел Илья. – Никакого Кампендонка я, конечно же, не рисовал и не подделывал!
Хорст Келлерманн подозвал к себе Илью Ивановича. Мальчик протянул ему несколько цветных карандашей, а гость попросил:
– Принеси мне вон те листы!
Ребенок, послушно собрав с пола бумаги, подошел и сунул их в руки гостю.
Тот, погладив их сына по голове, встал, поднял лежащий и не прихваченный мальчиком лист, покрытый цветными маляками Ивана Ильича, и повернул его, демонстрируя Саше и Илье.
Это был один из первых эскизов «Ковьелло и Мирандолины», невесть как попавший в руки сыну.
– Не будете же вы отрицать, что это нарисовали вы, а не ваш сын? Да, композиция несколько иная, но и понятно, это всего лишь наброски.
Саша, понимая, что терять им нечего,
