Фиалок в Ницце больше нет - Антон Валерьевич Леонтьев
– Значит?
Саша чмокнула его и ответила:
– Значит, надо ломать голову над провенансом для второго Кампендонка, Шагала и Франца Марка. Только не всех сразу, а по очереди, с паузами. Но проблема в том, что я не могу вечно играть герцогинь да графинь – равно или поздно этот трюк перестанет действовать. И вот я думаю: нам нужна долгоиграющая стратегия создания солидного провенанса и устойчивая инфраструктура сбыта. Но как ее создать?
Незваный гость явился без предупреждения – когда Саша открыла дверь, в которую позвонили, то увидела перед собой худого пожилого мужчину с пушистыми усами и проницательными светло-синими глазами, в добротном костюме и фетровой шляпе: кто сейчас из мужчин носит шляпы?
– Мадам Александра Каблуков? – спросил он по-французски, но с явным немецким акцентом. – Меня зовут Хорст Келлерманн, разрешите войти?
Кто такой этот Хорст Келлерманн, Саша понятия не имела, ибо видела этого солидного, однако строго взиравшего на нее господина впервые.
В душу закрались неприятные предчувствия.
– Чем я могу вам помочь? – поинтересовалась она, а гость усмехнулся.
– Думаю, не вы мне, а я вам! Могу ли я видеть и вашего супруга, месье Илью Гогурина?
Саша сообщила мужу, который творил у себя в мастерской, о визите странного посетителя.
– Хорст Келлерманн? Гм, что-то знакомое, но не могу вспомнить. Однако уверен, что имя это я уже где-то слышал.
Саша предположила:
– Основателем герцогского рода де Вальми тоже был маршал Келлерманн, не так ли? Может, родич нашей герцогини?
Родич-адвокат, пришедший к ним с благой вестью, что шато со всеми раритетами по тайному завещанию герцога и герцогини досталось им?
Нет, не досталось: все между собой поделили алчные дети от первого брака покойного герцога, и всю коллекцию не так давно пустили с молотка.
Илья, переодевшись, спустился вниз, где гость забавлялся с ползавшим среди исчерканных листов бумаги и цветных карандашей Иваном Ильичом.
– Какой у вас прелестный сынок! Увы, у меня одна падчерица, которая обладает таким кошмарным характером, что ей можно только пожелать никогда не становиться матерью…
Пожав Илье руку, гость заметил:
– Вы писали маслом?
На ладони у Ильи остались разноцветные брызги.
Илья, чуть смутившись, ответил:
– Да, я же художник…
Воцарилось молчание, и гость наконец произнес:
– Вы, естественно, задаетесь вопросом, отчего я нарушил идиллию вашей небольшой, но, сразу видно, крепкой семьи? Мать, отец, сынок.
Иван Ильич все совал гостю свой исчерканный «шедевр», а Саша нежно отодвигала сына в сторону – в самом деле, зачем этот месье Келлерманн появился у них?
– Охотно объясню, причем не буду ходить вокруг да около. Мне известно, что вы подделали полотно Генриха Кампендонка «Ковьелло и Мирандолина», и, как предполагаю, не только его. Кстати, над чем вы трудитесь на сей раз?
И Келлерманн с тонкой усмешкой уставился на запачканную краской руку Ильи.
Тот вскочил на ноги – и, явно растерявшись, опустил руки, даже не зная, что сказать, хотя надо было изобразить возмущение, проявить гнев, в конце концов, послать гостя ко всем чертям.
Но вот пошлешь, а он отправится в полицию – что тогда?
Саша, видя растерянность мужа, которая только свидетельствовала об их вине, взяла нить разговора в свои руки.
Спокойным голосом (хотя сердце стучало как бешеное) она спросила:
– С чего вы это взяли, герр Келлерманн?
– О, месье Келлерманн, а не герр! Я гражданин Французской Республики и, к вашему сведению, был в движении Сопротивления, хотя бы и шестнадцатилетним парнишкой. Моему отцу, коммунисту с еврейскими корнями, чудом удалось сбежать со мной во Францию. Моя мама с младшими братьями и сестрой осталась в Гамбурге. Они так и не сумели покинуть Германию и затем все погибли в концлагере Нойенгамме. А отца, этой участи избежавшего, застрелил при ссоре в оккупированном Париже пьяный немецкий офицер. Из всей нашей семьи выжил только я, и тоже благодаря случайности. Так что месье, а не герр.
Если гость не сочинял, а говорил правду, то ему можно было только от души посочувствовать с учетом крайне трагической семейной истории – но какое он имел право заявляться к ним и говорить…
Говорить им в лицо правду, которую, как Саша была уверена, никто не знал и элементарно не мог узнать.
Но как же тогда герр, нет, месье Хорст Келлерманн допер до этого?
– Итак, видя ваше смятение, объясню, как я докопался до вашей тайны.
Из портфеля, который он принес собой, гость вынул папку с газетными вырезками.
– Вот заметка о вас, обнаруживших на блошином рынке в Ницце картину Петрова-Водкина.
Он положил ее на стол, а Саша с Ильей переглянулись.
– История известная, именно доходы от продажи картины позволили нам вести безбедную жизнь.
– Сомневаюсь. Но допустим, что это так. Однако как вы объясните тот потрясающий факт, что проданная недавно в Париже почти за миллион долларов картина Генриха Кампендонка «Ковьелло и Мирандолина» кривыми тропками выводит в итоге тоже к вам?
Саша и Илья снова переглянулись, и гость сказал:
– А знаете как? Очень просто – вы ведь, мадам, являетесь ассистенткой графини Монткада, бывшей владелицы этого удивительного полотна.
Саша, чувствуя, что страх прошел и остается одно: идти напролом вперед, заявила:
– Графиня – моя знакомая. С ней меня свела герцогиня де Вальми, которая стала бабушкой для нашего сына. Увы, спросить у герцогини вы этого не можете, так как она скончалась.
Месье Келлерманн усмехнулся.
– Но и у графини, что удивительно, тоже. Вы представляли ее интересы, у вас имелась доверенность, с графиней говорили по телефону и она отдавала распоряжения…
Доверенность была подлинная, только вот выданная «графиней» в обличье Саши. А по телефону распоряжения отдавала она сама.
– Графиня не любит публичности. Однако она встречалась, насколько мне известно, с месье Леруа, известным экспертом-искусствоведом.
Хорст Келлерманн кивнул.
– Его я хорошо знаю и говорил с ним о графине. Он от нее без ума, в особенности от ее аристократических предков. Но беда в том, что никто в Барселоне не слышал о графине Монткада.
– Разве она сама родом не из Таррагона? – попытался прийти на помощь жене Илья, но гость улыбнулся еще шире.
– Дело не в том, что графиня не проживает в Барселоне, а в том, что графини Монткада вообще не существует в природе! И ее мужа-графа, умершего около четверти века назад, тоже никогда не было. И коллекции картин, включая «Ковьелло и Мирандолину» Кампендонка, следовательно, тоже.
Саша через силу заставила себя улыбнуться.
– Но кто же тогда беседовал с месье Леруа?
Хорст Келлерманн, хлопнув себя по коленям, заявил:
– Уверен, что вы, мадам!
Выпрямившись во весь рост, Илья процедил:
– Месье, вам лучше покинуть
