Людмила Бояджиева - Уроки любви

Опытные вокалисты заседали с утра до вечера, слушая сделанную на концерте непрофессиональную запись и разбирая по косточкам тембр, диапазон и технические возможности голоса Джессики Галл. И только один юный критик нашел определение, которое вскоре стало визитной карточкой молодой певицы: «Голос из другого мира»…

Гранта удивила прозорливость журналиста: он определил то, что все время вертелось в его голове.

— Мы многого еще не знаем о нашей Вселенной и возможностях человеческого организма. Сказал он на единственной пресс-конференции. В сущности, что каждый из нас может сказать о самом себе? Вы помните слова Гамлета? «Есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам». Мне скоро исполнится тридцать четыре, но я не сомневаюсь, что жизнь придерживает для меня еще немало сюрпризов…

Отвечать на вопросы о методике вокальной подготовки юной певицы и характере ее взаимоотношений с учителем Грант отказался.

— Вы не находите, друзья, что самое прекрасное в нашей жизни тайны?! Но именно их мы стремимся растоптать в первую очередь с грациозностью попавшего в посудную лавку слона… У меня была достаточно насыщенная жизнь в искусстве, чтобы научиться беречь его хрупкость и нежность. Барри эффектно тряхнул густыми волосами, превратившись в поэтического юношу, запечатленного два десятилетия назад на афише его первого концерта. Восемнадцатилетний Берримор Грант значился так как исполнитель собственных сочинений.

Глава 12

Берримор Грант-Рубини родился второго января 1901 года на пороге нового, двадцатого века. Это были дни, когда все явления, происходящие в природе и обществе, вызывали пристальный интерес, обещая осуществление грандиозных прогнозов. Пророчества, самые разные от конца света до мировой победы коммунизма тревожили сердца простых обывателей, политиков, ученых.

Кроме того, именно в начале двадцатого столетия в мир, по мнению философов самого разного толка, должны были явиться люди, которым суждено изменить историю гении, миссионеры, авантюристы. В колыбельку каждого новорожденного заглядывали с пугливым любопытством, ища признаки экстраординарности.

Сын техасского предпринимателя, хорошо известного в шоу-бизнесе, весил 4 килограмма, выглядел здоровеньким и жизнерадостным. «Этот парень переплюнет своего отца», самодовольно хмыкнул Никола Грант-Рубини, глядя на вцепившуюся в его палец ручонку. Преуспевающий владелец сети гостиниц, ресторанов, клубов гордился своим умением идти навстречу духу времени, насаждая в своих владениях цивилизованные формы отдыха: «культурный секс» и «умеренно азартную игру».

Надеясь получить в лице сына достойного преемника, Никола ошибся. Подрастающий Барри сторонился отцовского бизнеса и в возрасте двенадцати лет сумел настоять на том, чтобы переехать к тетке в Неаполь, где Изабелла Рубини руководила музыкальным классом в консерватории. Мальчик божился, что испытывает непреодолимую тягу к музыке, часами сидел у старого фортепиано, изучая под руководством матери основы музыкальной грамоты.

Особых музыкальных дарований у Барри, однако, не оказалось, но его чудесные, обрамленные длинными ресницами глаза смотрели так нежно и грустно, так очаровательно вились темные густые кудри, отпущенные до плеч, что Николе пришлось смириться сын пошел в материнскую породу, дающую миру исключительно так называемых «людей искусства» мягкотелых бездельников. Отец Розалии имел в Неаполе собственный магазин музыкальных инструментов, брат писал стихи, женщины семейства пели и играли, не выходя за пределы домашнего музицирования. И все-таки эти трогательные домашние концерты стали тем роковым детонатором, который произвел в душе мальчика решающий взрыв. Повзрослевший Барри с удивлением вспоминал, как плакал от песенок матери и клялся посвятить себя музыке.

Когда Розалия родила мужу второго сына, Барри был отпущен в Неаполь. Здесь, в чудесном южном городе, переполненном солнцем и музыкой, он вскоре почувствовал себя баловнем судьбы, любимцем женщин, настоящим музыкантом и взрослым мужчиной. Учился Барри легко, пел в компании приятнейшим тенором народные неаполитанские песни «Вернись в Сорренто», «Далекая санта-Лючия», «Мандолина у моря», «Дорогая мамочка» и прочие «слезные баллады». Зарабатывал карманные деньги в магазине деда и до поздней ночи гулял с хорошенькими, но целомудренными подружками по шуршащим волной пляжам. Но самыми блаженными минутами для Барри стали те, которые он проводил над прекрасным старым фортепиано тети Изабеллы. Он сочинял свою музыку! И она казалась ему самой чудесной на свете…

После окончания школы Никола вызвал старшего сына на строгий семейный совет, состоящий из весьма деловых представителей клана Грантов предпринимателей, банкиров, общественных деятелей. Два родных и три двоюродных брата Николы завоевали прочное положение в деловых кругах Америки. Придирчиво проэкзаменовав юношу, дядюшки сокрушенно качали головами.

— Слишком красив, чтобы сделать серьезную карьеру. Чересчур мягок для человека деловой хватки. Женское воспитание не идет на пользу мальчику… Тем более, этих слезливых итальянок. Неодобрительно посмотрел на младшего брата Ираклий, единственный из клана Грантов продолжавший носить традиционные еврейские пейсы и кепарь.

Все печально помолчали.

— Честно говоря, мне хотелось отстранить Берримора подальше от своих дел. У меня здесь не всегда такая идиллия. Бывают и схватки. Сами знаете шоу-бизнес один из самых прибыльных и висит на волосок от криминала. Оправдывался Никола. А мальчик растет таким нежным.

Братья помолчали. Никто не подал вида, что догадывается о связях Николы Гранта с неаполитанской мафией. Но аргументы Николы Приняли. Другое дело младший сын, Майкл. Ему нет и семи, но он умеет давать отпор всякому.

— Что будем делать? Предоставил Никола решать участь своего сына высочайшему синклиду.

— Я дам совет, Никола, но ты можешь и не послушать. И тогда, скорее всего, хлебнешь немало бед. Ираклий основательно высморкался, безжалостно теребя мясистый горбатый нос. твой сын должен стать настоящим американцем крепким парнем, способным пробиваться самостоятельно. Ему нельзя позволить петь на сцене, избави Бог! Нам не нужен такой позор, оставим театр педерастам и безмозглым лентяям… Думаю, самым лучшим для Берримора была бы тихая, приличная должность в каком-либо государственном департаменте. Министерстве культуры, искусства.

— Хм… Совсем неплохо. Согласился Никола. Семье Розалии, состоящей из сплошных дилетантов и третьесортных актеришек, не помешал бы один серьезный человек, занимающий ответственный пост. Но ведь ему только семнадцать…