Татьяна Устинова - Хроника гнусных времен

И, стиснув руками его шею, она притянула к себе его голову и поцеловала в губы.

Краем глаза он видел продолжавшееся лиловое шевеление в смородиновых кустах, и машина стояла очень неудобно — поперек проезжей части, — и вот-вот могла выскочить тетя Нина с руководящими указаниями или Настин отец с очередной доской для очередной скамейки, но она целовалась с ним так самозабвенно и с таким вкусом, что очень быстро он перестал соображать, и задышал коротко и бурно, и его ладони оказались у нее на груди, и обнаружилось, что под полотняным пиджачком у нее ничего нет — совсем ничего, только она сама, гладкая, крепкая, шелковистая и чуть-чуть влажная.

Он совсем забыл, какая она на ощупь.

Как она сказала? Жадина-говядина?

От жадности он укусил ее за шею. От жадности он чуть не оторвал плоскую пуговицу, которая мешала ему, все время попадаясь под руку. От жадности он готов был проглотить ее целиком — только бы она никому, кроме него, не досталась.

Кажется, он намеревался быть благоразумным. Свежая рубаха стала совсем мокрой от пота.

— Настя!! — закричали с участка. — Настя, ты курицу привезла?!

Она оторвалась от него, бессмысленно одернула задравшийся пиджачок и, пошарив рукой, нашла свои очки и нацепила их на нос, и оказалось, что нацепила вверх ногами.

Кирилл смотрел на нее и молчал.

— Я не виновата, — быстро сказала она, — я не ожидала. Я просто так. Я очень соскучилась по тебе, а ты был такой злющий и такой… замечательный.

Он молчал.

— Ты действуешь на меня как-то странно, — добавила она и вдруг выскочила из машины и побежала по дорожке. — Ворота сам откроешь! — крикнула она уже из-за калитки.

Некоторое время он прикидывал, что правильнее сделать — рассердиться или засмеяться, и решил, что сердиться не станет. Она тоже действовала на него каким-то странным образом, но зато он совершенно точно знал, что нужно, чтобы как следует разобраться, в чем именно странность.

Отсутствие родственников, закрытая дверь и кровать на драконьих лапах. В крайнем случае, сойдет и диван.

Костромин загнал машину в гараж, запер на все замки и пошел к дому.

— Кирилл! — окликнули его из-за георгинов. Он остановился. За георгинами раздалось бормотание, какой-то шорох, потом сильно забила по листьям вода, и выглянул Сергей — мокрый, грязный и без очков.

— Почему-то я должен поливать эти проклятые георгины! — сказал он сердито и отряхнулся, как мокрая собака. — Шланг ни черта не держится.

— Я разуюсь и посмотрю, — предложил Кирилл.

— Спасибо.

Сергей вылез на дорожку, и оказалось, что шорты у него промокли насквозь, а ноги до колен такие грязные, как будто он месил глину.

— Дай мне сигарету. Я все силы потерял и сигареты промочил. А все из-за этого шланга.

Кирилл вытащил свою пачку.

Кажется, раньше он не любил, когда у него просили сигареты.

— Вы ездили к ювелиру? — спросил Сергей, прикурив.

— Ну да.

— И как это ты ее уговорил? — пробормотал Сергей и посмотрел вдоль дорожки. — Я был уверен, что она ни за что не поедет.

— Ну да.

— Что вам там сказали?

Кирилл тоже посмотрел вдоль дорожки. Скрывать не было никакого смысла. Сергей, каким бы он ни был, вряд ли побежит с докладом к тете Александре.

— Сказали, что ожерелье подлинное, сомнений никаких. Девятнадцатый век, середина. Соне они не звонили. Зато сказали, что ты в прошлую пятницу им звонил и они тебя проинформировали в том смысле, что оно настоящее и стоит больших денег.

— Я? — поразился Сергей. — Я им звонил?! В прошлую пятницу?!

— А что? — спросил Кирилл. — Ты не звонил?

— Нет. Конечно, нет. Что еще за чертовщина! А Соне кто звонил, если они не звонили?!

— Я не знаю, — Кирилл пожал плечами, — кто-то из родственников, как я понимаю. Это не ты случайно?

Сергей швырнул окурок в лужу, натекшую на дорожку из георгиновых кустов.

— Я не звонил Соне. Я не звонил Францу. Я никому не звонил. Я привел им Соню с ожерельем и больше ни с кем не разговаривал. Что, черт побери, за дела!

— Я тоже не знаю, — признался Кирилл, — я так понимаю, что кто-то из родных решил, что ему ожерелье будет полезней, чем Соне. Поэтому он позвонил ювелиру, сказал, что он — это ты, то есть Сергей Сергеевич, узнал, что оно ценное и подлинное, а потом позвонил Соне и сообщил, что оно фальшивое. Соня ударилась в слезы и заявила, что про ожерелье слышать ничего не хочет. Дальше его просто нужно было оттуда забрать, и все.

— Как все? — забормотал Сергей. — Что значит — все? Это ведь… обман? Подлог?

— Обман и подлог, — согласился Кирилл, — я про то и толкую. Соне звонили со Светиного мобильного, это я проверил сразу. Кто звонил, не знаю. Кто-то из наших. То есть из ваших.

— Зачем?! Все равно это бы выяснилось. Франц спросил бы у меня, а я бы сказал, как все было.

— Франц мог спросить у тебя через год. Или два. Ну и что? Все равно концов к тому времени было бы не найти. Любимый брат уговорил бы ее подарить стекляшки ему или его подруге. Брат бы передарил или продал, никто же не знал, что оно не поддельное. Ведь Соня семье сказала, что оно фальшивое. Вот и все дела.

— Ты думаешь, это Влад все устроил? — спросил Сергей, и лицо у него стало брезгливым. — Просто чтобы надуть Соню?

— Я не знаю, кто это сделал, но, конечно, затем, чтобы надуть Соню.

— Гадость какая, — сморщился Сергей, — ужасная гадость. Неужели Влад?

— Я не знаю, — повторил Кирилл, — ты закрутил бы кран, смотри, какой потоп.

Сергей посмотрел на воду у себя под ногами и не двинулся с места.

— Что теперь нам делать?

— В смысле? — удивился Кирилл.

— Ну, как нам выяснять, кто именно наплел Соне небылиц?

— Я не знаю. Думаю, что никак.

— Это нельзя так оставить, — заявил Сергей нетерпеливо, — а если бы ты не поехал выяснять, Сонино наследство пропало бы?! Совсем?!

— Пропало бы, — подтвердил Кирилл. — Кстати, про брата я просто так сказал. Ему не так уж и нужно убеждать ее в том, что оно фальшивое. Он бы все равно денежки у нее очень легко выманил. Она его обожает. Больше, чем всех остальных. Она бы их ему и так отдала.

— Тогда кто? Мама? Дядя Дима? Настена?

— Я не знаю, — повторил Кирилл с раздражением, — если хочешь, можешь выяснять сам. Только Соня просила, чтобы мы ничего не говорили тете Александре. Не ранили ее нежную душу. Ну, мы обещали не ранить.

— Кто ты такой, Кирилл? — вдруг спросил Сергей. — Мент?

— У меня бизнес, — ответил Кирилл, — я продаю строительные материалы. Делаю щетки и кисти. У меня два завода. В Китае и в Пензенской области. Я не мент.