Бывшие. Первая жена - Мария Устинова
Богдан.
Наверное, там будет Богдан.
— Хорошо.
— Ребята, оставьте нас, — говорит он охране. — Минут на… двадцать.
Они молча выходят. С болезненно бьющимся сердцем жду, пока Ян включит запись. Интересно, что он попросил охрану уйти — мало ли, что там будет, защищает репутацию телохранителя. Не все хотят, чтобы подчиненные видели, как ты орешь и корчишься от боли. Ян это учел.
И я тоже увижу.
Ну что ж, мы свои люди. Герман видел меня во всех видах — и я его тоже увижу.
Справедливо.
Сначала ничего ужасного не происходит. Герман смотрит на мучителей снизу вверх. Он даже почти не избит. Только потрепан в драке.
— Садись, — Ян хлопает по подлокотнику стула.
Присаживаюсь, нависая над Яном. На особо жестоких моментах буду прятать лицо на его плече. Германа окружают трое, но нож у одного. Скорее всего, с ним будет, как со мной: на камеру заставят слить информацию на Яна. Предать его.
Ян безразлично смотрит в экран.
Глоток кофе.
Видео со мной он в первый раз не так спокойно смотрел.
Человек с ножом наклоняется, лезвие касается щеки. Герман отворачивается от камеры, но с другой стороны тоже снимают. Играют с ним недолго. Острием ведут по коже, выбирая место.
Снимают крупно, видно, как бьется пульс на шее — горячо и часто. Как напрягаются челюсти. Стараюсь сосредоточиться на других деталях. Не смотреть, как с него сдирают кожу. Сначала Герман не орет, шипит от боли. Но лучше бы орал — это страшно слышать. Словно смотришь паршивый фильм ужасов, только все по-настоящему. Никакой бутафорской крови. У него ничего не спрашивают. Может потом спросят, за кадром, но пока пытают, не выбивая информацию. Ради процесса.
Вопли оглушают. Крови слишком много.
Отворачиваюсь, щекой прижимаясь к плечу Яна. Он не возражает, что как ребенок, я прячусь от жестокого мира. Нужно заставить себя взглянуть на экран. Иначе могу пропустить что-то. А этих уродов нужно найти и наказать.
Это помогает собраться с духом.
Я не для красоты здесь сижу. Пытаюсь сосредоточиться на экране, игнорируя все красного цвета. Только дело.
С этого ракурса видно лишь человека с ножом и ноги остальных.
— Кажется, я его знаю, — прикасаюсь к экрану, чтобы поставить на паузу. — Видишь мужчину, который стоит за Германом почти неподвижно. Штаны камуфляжные и ботинки… Мне кажется, это Богдан. Тот самый, про которого говорил Северный.
— Ты это по штанам поняла?
— И по манере стоять. По обуви. Я там три дня торчала, Ян, — и бегала от этого Богдана, насмотрелась на него. — Но он как будто не участвует, это странно…
— Почему странно?
— Он садист, — смотрю Яну в глаза, только умоляю, не спрашивай, как я это узнала.
— Откуда знаешь?
Вздыхаю.
— Пока я там была, он… Описывал, как разные вещи делал с людьми… И что сделает со мной, — с досадой сжимаю губы. — Он бы обязательно поучаствовал, чтобы наказать его, поверь. Герман помог мне сбежать… Богдан за мной охотился. Не знаю, почему пытает другой, а не он. Это странно.
— Потому что тот, кто пытает — главнее Богдана, других вариантов нет. Хорошее замечание, молодец, Вера. Досмотри до конца.
Перевожу взгляд на экран.
Он — главный?..
Главнее Богдана мог быть только их общий босс. Неужели мы видим своего врага?
— Он тебя ненавидит, — шепчу я. — Это что-то личное. Ты можешь сколько угодно отрицать, но этот человек ненавидит тебя настолько, что готов пытать твоего телохранителя или меня, чтобы причинить тебе боль. Он из твоего прошлого.
— Не слишком долго выжидал? — рычит Ян.
— Он знает, что Герман — не просто телохранитель, даже доверенный. А особый для тебя человек, твоя правая рука. Попытка убийства перед обменом доказывает это.
Ян включает запись на повтор.
— Я мог что-то упустить.
Не хочу снова слушать вопли. Но с видом, словно у меня болят зубы, смотрю в экран. Он прав, нельзя упускать шанс отомстить из-за слабости. Я ему теперь обязана. Если бы Герман не оказался прикованным наручниками к машине, там была бы я.
И еще Марк…
Вспоминаю полные любопытства глазки — такие же, как у Яна. Его живой интерес ко мне и… Ощущение уюта и любви, без которых холодно и одиноко. Я должна забрать сына и уехать, спасти нашу маленькую семью. А для этого нужно скорее вычислить врага. Горский обещал хорошие деньги и новую жизнь…
— Что? — замечаю, что Ян остановил запись и что-то рассматривает. — Заметил что-то?
Он молча отматывает назад.
На экране появляется лицо Германа в крови. Но показывает бывший на зажатый нож.
— Ничего не замечаешь?
— Нет. На что смотреть?
Ян включает запись.
Внимательно наблюдаю за движением вооруженной руки.
— Не понимаю, что тебя привлекло?
— У него, похоже протез, — сухо сообщает Ян и откидывается на спинку стула. — Как ты считаешь?
— Протез?
Рука в перчатке. Сначала я думала, он не хотел марать рук, поэтому надел.
— Посмотри, как держит нож. Указательный и средний палец работают как бы вместе. Но сгибаются не так, как остальные.
— Ты прав…
Рука правая.
Бросаю взгляд на руку Яна, не сдержавшись.
— У него нет пальцев, — бормочу в шоке. — Если это босс… Он прилетел лично, Ян. Чтобы пытать Германа. Он требовал отрезать палец тебе. Ты хочешь сказать, это совпадение?
У меня такой серьезный вид, что Ян ставит видео на паузу.
— Ты за дуру меня держишь? — шепчу я. — Да?
— Я знаю столько же, сколько и ты. Я никогда с ним не встречался! Прекрати на меня так смотреть! Согласен, совпадением это быть не может, но я не знаю, кто он.
Ян резко встает, и отходит от стола.
Несколько секунд думает, потирая подбородок.
— Туманов! Подойди, — к Яну подходит мужчина лет тридцати, заменяющий Германа. — Установи круг лиц с доходом моего уровня с протезированными пальцами — указательным и средним на правой руке. Место жительства, рождения не имеют значения. Как можно быстрее. И подайте машину…
Туманов уходит.
Взволнованно встаю и подхожу к Яну. О, боже… Это ведь гениально и просто — такая особая примета, которую толком не спрячешь. У Яна есть возможности найти такого человека. И каковы шанс, что сверхбогатых мужчин с протезами окажется несколько?
Ноль.
Кладу руку на спину, и мы с бывшим переглядываемся.
— Мы скоро все узнаем, — хрипло обещает он.
Глава 31
— Я еду к Герману. Он может что-то вспомнить.
— Можно с тобой?
Ян пожимает плечами, мол, пожалуйста. Вряд ли я там нужна, это моя
