Бывшие. Первая жена - Мария Устинова
— Я не должен напоминать, что любые поездки только с охраной?
— Нет.
Он пробует глазунью, оставляет один ломтик бекона, остальное сдвигает на край тарелки. Ест вяло, через силу. Мы не смотрит друг на друга. Мне кажется, он тоже сожалеет о вчерашнем. Открывать свои чувства всегда больно.
— Мне нужно отдохнуть… — он растягивает узел галстука, и встает. — У сестры не задерживайся. Пока поживешь со мной…
— Нет, — отрезаю я.
Снова отбиваться в душе или рисковать? Ни за что.
— Тебе не нравится дом? Или я?
Как припечатал.
— Неприятные воспоминания, — признаюсь я.
— Если не хочешь настолько меня видеть, что готова снова рискнуть быть похищенный — вперед. Но выгоднее перетерпеть мое соседство, не так ли?
Отвожу взгляд.
Ян, конечно, понял, что именно меня беспокоит.
— Больше не буду проявлять к тебе внимание. Выбери любую спальню, — он бросает на стол галстук, словно здесь есть прислуга, и выходит из кухни.
Это я, верно?
Новая прислуга, которая должна убирать вещи и готовить завтрак.
— Скотина, — беззлобно произношу я.
Мою посуду — не привыкла оставлять грязное. К сестре придется надеть то, что выдали вчера в самолете. Сойдет, но нужно будет закупиться. Откладывать не хочу.
Таню отвезли в закрытый ЖК за высокой оградой и с камерами по периметру. Ей, сельской жительнице, наверное, невыносимо гулять во дворе с тремя клумбами после сельских просторов.
В кондитерской напротив покупаю шоколадный торт. В цветочном — зачем-то букет роз.
Скорей бы увидеть Марка.
Впервые с родов, не считая фото. Меня трясет, как осиновый лист. Захожу в магазин игрушек — ассортимент небольшой, под внимательным взглядом продавца выбираю набор самых дорогих кубиков. Несу коробку подмышкой, когда месте с охраной вхожу во двор.
Я не предупредила о визите. Побоялась недовольства сестры.
Охрана остается на площадке, а я звоню в дверь.
Открывает незнакомая женщина.
— Да?
— Я Вера, — поясняю, догадавшись, что это домработница или няня. — Сестра Тани.
— Минутку, — впустив в прихожую, женщина удаляется. — Татьяна! К вам сестра.
Нервно жду, пока Таня не выходит из детской с ребенком на руках и от шока я едва не роняю подарки.
Глава 30
— О-о-о… — выдыхаю я, рассматривая малыша.
Мой сын.
Марк.
Я увидела его спустя год с лишним. Красивый малыш с глазами, как у Яна… Меня накрывают странные чувства. Они похожи на пуховое одеяло — уютно, в которое хочется завернуться и прижать ребенка к себе. В этот миг понимаю, что все что я делала до этого — правильно. Любопытный взгляд мальчика меня в этом убеждает и придает сил бороться до конца.
— Маркуша… — шепчу я.
Сын с пытливым интересом рассматривает меня — тоже что-то чувствует. Это я его мама!
Ставлю игрушки и торт на пол. Рядом опускаю букет, капли росы падают на пол, и протягиваю руки. Румяная, с толстой светлой косой, перекинутой через плечо, Таня выглядит недовольной и подозрительной.
— Он тебя не знает! — сестра отворачивается, не разрешая взять ребенка. — Ты его испугаешь.
— Да брось, он же совсем не боится! — малыш улыбается, пока я жадно рассматриваю черты. — Дай подержать, пожалуйста…
Но сестра вдруг возвращается в детскую, хлопнув дверью перед носом.
— Подождите, пожалуйста, — пытается сгладить углы домработница, подбирая букет и торт.
Кубики остаются на полу перед детской. Через минуту выходит Таня — уже без Марка.
— Ему спать пора. У ребенка режим, — строго сообщает она и кивает, не обращая внимание на мое побелевшее обескураженное лицо. — Пойдем, поговорим.
Заметив нас, домработница выскальзывает из кухни. Только чайник успела поставить, торт уже порезан на тарелке, розы сладко пахнут, напоминая про Романа…
— Слушай, Вера, — грубовато начинает она, наливая чай. — Чего приехала?
Я думала, она будет растеряна в этих обстоятельствах. Но Таня не только не потеряла уверенности в себе, но и организовала быт, построила домработницу, уверена, и до охраны скоро доберется.
— Проведать, как вы.
— У нас все хорошо! Не нужно приезжать, — она ставит чашку янтарного чая, и я натыкаюсь на недобрый взгляд. — Народа и так много, Маркуша нервничает. Извини, но лучше микробы не таскать и малыша не беспокоить.
— Таня, но…
— Ты беспокоишь племянника! — железным голосом добавляет она. — Как долго мы здесь пробудем?
— Не знаю. Сроков мы не обсуждали.
— Это проблемы твоего мужа?
— Да, мои и бывшего мужа.
— Понятно. Он сюда приедет?
Она боится.
Боится того же, что и я: что Ян увидит и отберет ребенка.
Не узнать эти глаза невозможно…
Это его глаза.
— Нет. У него дела, и…
— Не объясняй.
Она слегка добреет и садится напротив.
— Извини, Вера. Но ребенку лучше побыть в спокойствии, стабильности, согласна?
Киваю.
— Без всяких опасностей, без гостей. Это нужно для его здоровья и развития. Потом приходи сколько хочешь.
— Но ты не хочешь, чтобы я приходила, — заканчиваю я, ощущая, как горло сдавливает от обиды.
Она даже не дала его подержать! Ни разу! Я выносила и родила ребенка в муках, которые ей и не снились! А она не дала взять его на руки! Она знает, что я скрываю правду от мужа и пользуется этим. Ей даже меня не жаль!
Внутри трясет и распирает от истерики, но внешне я спокойна. Только по щеке скатывается слеза и падает в чай.
— Ну ладно, — вдруг говорит она. — Хочешь посмотреть, как он спит?
Догадалась, в чем дело.
Мне разрешат посмотреть, как спит мой сын.
Киваю.
— Идем.
Он спит на спине в новой кроватке, выкрашенной глянцевой голубой краской. Лежит под белым ажурным пледом из кашемира. Все так красиво… Выбирала Таня, но платил за все Ян. Вернее, старший охранник деньгами Яна.
Отгибаю край пледика, чтобы увидеть безмятежное лицо.
Бывший все поймет, когда увидит. Если бы Марк был в меня — еще может как-то, мы с сестрой отдаленно похожи. Но Марк пошел в отца. Стоит ему лично увидеть ребенка и он сразу все поймет.
— Хватит, — ревниво бурчит Таня.
С сожалением смотрю ей в глаза.
Я сама отдала ребенка. Сама виновата. Но тогда я считала, что поступаю, как лучше. Теперь не уверена, что была права. Нужно было бежать с сыном от них обоих подальше.
— Тебе пора, заразишь чем-нибудь. Сейчас эпидемия ходит.
Она просто хочет, чтобы я ушла. Не претендовала на типа ее ребенка.
— Ладно, — вздыхаю я. — Я еще зайду Таня, через пару дней.
Зайду и заберу его.
Она мрачнеет, но ничего не говорит. Провожает к двери. Ухожу, полоснув ее взглядом —
