Светлана Успенская - Посмертная маска любви

На стуле около окна сидела Кэтрин. Ее блузка была порвана на плече, локти связаны за спиной, а колени привязаны толстым шпагатом к стулу. Ее испуганное лицо немного припухло от слез, грудь взволнованно вздымалась, а огромные васильковые глаза смотрели на меня с надеждой и безмолвной мольбой.

— Сержи! — тихо вскрикнула она и попыталась привстать, но тут же обессиленно упала на стул. — Сержи! Беги!

Слишком поздно она решила предупредить меня, слишком поздно… От дружеского толчка в спину я полетел на пол примерно в паре шагов от нее, но в полете зацепился за тахту и с грохотом подкатился к ногам Кэтрин.

— Что это за придурки? — пробормотал я, медленно вставая.

— Люди Рэма, — шепнула мне Кэтрин. — Ищут того, кто подорвал их хозяев. Молчи, Сержи, делай вид, что ничего не знаешь…

— Что вы там воркуете, птенчики? — Парень со странной кличкой Пыжик отправил меня в угол точно отработанным ударом. Я скорчился на ковре, как будто у меня сильно болел живот. Кулаки у этих ребят, очевидно, были вытесаны из гранита.

— Ты один приперся? — спросил Крот, поднимая меня за шиворот, как нашкодившего котенка, и ставя на ноги. Я слегка покачивался, наверное, со стороны могло показаться, что в комнате дул сильный порывистый ветер силой баллов семь.

— Нет, с мамой, — прохрипел я, выплевывая на пол кусок сломанного зуба.

Физиономия у Крота вопросительно вытянулась.

— Он шутит, — одной половиной лица улыбнулся Пыжик. Его улыбка вызвала во мне странные ассоциации. С таким же успехом мог улыбаться Медный всадник. — Мальчик шутит, Крот… Покажи ему, что мы тоже умеем шутить…

После удачной «шутки» Крота я надолго доверчиво приник щекой к полу. Этим шутникам, наверное, казалось, что лежа я внимательно вслушиваюсь, чем занимаются соседи Кэтрин этажом ниже, но на самом деле я пребывал в отключке.

Когда мой зрачок вновь выкатился из-под века и обрел способность различать окружающие предметы, первое, что я увидел, — это легкие женские гантели, находившиеся на расстоянии вытянутой руки от моего носа.

Я слегка подтянул ноги к животу, встал на четвереньки и тихо застонал. Мой стон, очевидно, доставил садистское удовольствие мордоворотам, потому что они громко заржали. Пока они покатывались со смеху, гантели сами прыгнули мне в руки. Через секунду одна железяка полетела по направлению к ближайшему клиенту, а другой я начал действовать как молотком, расчищая себе дорогу.

Мне всегда твердили о преимуществах внезапного нападения в драках. Сейчас я воочию убедился, что такие преимущества не выдуманы, они действительно существуют и даже мало-помалу приносят свои плоды — вот уже Крот лежал в позе раненого героя и из его рассеченного виска струилась кровь, Чижик, выпучив глаза, пятился как рак к стене, а другие два неандертальца, забыв про огнестрельное оружие, слабо отмахивались от моих ударов, как от укусов надоедливого слепня. Кэтрин визжала от восторга, восхищаясь моей отвагой.

Но радость победы вкусил я несколько преждевременно. Пара умелых ударов в солнечное сплетение несколько охладила мой пыл. Гантель вылетела из рук, и пришлось обороняться просто кулаками, а это, согласитесь, менее эффективное орудие. Но парочку носов мне удалось все же расквасить и парочку зубов разлучить со своими владельцами, после чего я снова отправился отлеживаться в угол.

Я долго сопел, захлебываясь собственной кровью, пока черную толщу забытья не прорезал чей-то тонкий знакомый голос:

— Ну хватит… Устроили здесь ринг… Забирайте и несите в машину…

Заботливые руки подхватили меня и бережно потащили куда-то. Я мягко качался в воздухе, и мне казалось, что я плыву где-то высоко в небе и белые кудрявые, как овечки, облачка обтекают меня справа и слева…

Внезапно я пришел в себя, как будто под нос сунули вату с нашатырным спиртом, — резко запахло бензином и выхлопными газами. Я приоткрыл глаза — два старательных типа запихивали меня в багажник старого черного «жигуленка», который стоял, прижавшись задом к подъезду. Если бы они хоть догадались сначала вытащить из багажника канистру и запаску, может быть, им удалось бы утрамбовать мое длинное тело, но они слишком спешили и поэтому долго и безуспешно боролись с ногами, пытаясь положить мне их на голову. Еще два амбала стояли на стреме и не выпускали из подъезда любопытных жильцов.

Кричать я не мог, губы не шевелились — не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять, что рот заклеен скотчем. Руками я не мог двинуть — локти и запястья были связаны за спиной. Оставалось только протестующе мычать, но на мои слабые стоны никто не обращал внимания.

Наконец мое тело утрясли, прижав ноги к голове, а лицо — к давно нечищенным ботинкам. Затем крышка багажника с обреченным звуком захлопнулась, и «жигуленок», взревев мотором, рванул с места.

От резкого запаха и тряски я снова отключился…

Глава 18

С трудом выплывая из бесконечного забытья, я чуть заметно пошевелился и попытался распрямить затекшее тело. Ноги, скрипя и похрустывая, вытянулись. Застонав в полный голос от тупой боли, я с трудом сел и попробовал разлепить глаза. Веки вроде бы поднялись, но ни один квант света не проникал в зрачок — там, где я находился в данный момент, было темно, как на том свете.

Может быть, это уже преисподняя, подумал я, но тело болело так сильно, как, по моему мнению, после смерти болеть уже не может. Пошевелив руками (вроде бы ничего, еще худо-бедно двигаются), я пошарил вокруг себя и определил, что сижу на чем-то сыпучем, холодном и сыром.

Темно было, хоть глаз выколи! И пахло чем-то таким, какой-то влагой и гнилью, что ли… Кряхтя, я поднялся на ноги, постоял чуть-чуть, привыкая к вертикальному положению, и сделал шаг вперед. Ничего, кажется, я еще не забыл, каким способом перемещаются в пространстве прямоходящие обезьяны… Вытянутые руки ткнулись в мягкую сырую стену в потеках воды, а ноги угодили в лужу. На ощупь, как слепец, я пробирался вдоль стены, пытаясь нашарить окно или дверь. Ничего похожего на выход из этой преисподней не наблюдалось.

Тогда я сел и задумался. Кажется, пришло время немного напрячь свои мозги и определить, где я очутился. То, что я сидел около какой-то стены, правда скользкой и мокрой, не оставляло сомнений. Вне сомнения, скользкая стена находилась в помещении — к этому выводу приводил и анализ затхлого, неподвижного воздуха, который вязко забивал ноздри и скорее мешал, чем помогал дышать.

Вновь поднявшись на ноги, я оттолкнулся от стены и вытянутыми руками наткнулся на другую стену, такую же мокрую и противную. Еще несколько минут я кружил вокруг своей оси, как кот за консервной банкой, привязанной к хвосту, пока меня не осенило, что я нахожусь в круглом помещении, не более полутора метров в диаметре.